Паутина - Мерси Шелли Страница 7

Бутылка дешевого пива, два бутерброда с соевым мясом. Характерная сутулость и длинные волосы, которые можно было бы называть светлыми, если бы он мыл их чаще раза в месяц. Плюс драная противогазная сумка, из кармана которой торчит, как перчатка, дорогой черный «лапоть» без единой клавиши, снятый с руки только на время еды. Все это классифицировало его на девяносто девять процентов: электронный витязь на распутье.

И лицо как будто знакомо, но как зовут?… Типичная история, когда читаешь лекции двум потокам по триста человек — множество лиц, запоминающихся чуть больше или чуть меньше, и множество имен, которые не запоминаются вообще.

Да и лиц почти не видно теперь, когда многие лекции проводятся через Сеть. Разве что во время устных экзаменов. Но и тут свои ограничения, связанные как раз с внешним видом — который, как известно, частенько влияет на отношение преподавателя к студенту. В первые годы после введения систем дистанционного обучения среди моих коллег-преподавателей большой популярностью пользовался «Крокодил», остроумная отечественная переделка американской сетевой игры «Strip Poker». Бот «Крокодила» встраивался в интерфейс программы «Дистанционный экзамен» на компьютере преподавателя, и во время сдачи экзамена автоматически снимал с виртуальной копии студентки один предмет одежды за каждый неверный ответ. Некоторые коллеги утверждали, что «Крокодил» выгодно отличается от игры в карты на раздевание наличием некого «естественного баланса»: к концу экзамена более симпатичные студентки оказываются более раздетыми.

Увы, на практике естественный баланс работал только на первом курсе. Студентки постарше, узнавая про «Крокодил», либо вообще отключали изображение, либо, наоборот, начинали раздеваться перед камерой сразу и вполне самостоятельно — что конечно лишало игру спортивного интереса. А позже руководство Университета занялось искоренением «Крокодила» и обеспечением равных прав студентов. На практике это означало, что в новой версии «Дистанционного экзамена» все студенты стали появляться на экране в виде совершенно одинаковых, бесполых аватаров зеленого цвета. В такой системе вебучения единственным, что отличало студентов друг от друга, был их язык, великий и вебучий.

Но паренька, подсевшего за мой столик с пивом, я точно видел живьем. Не исключено, что он просто наступил мне на ногу в этом же «Тараканнике» вчера или позавчера, подумал я и снова взялся за кофе. Однако витязь с противогазной сумкой обратился ко мне сам:

— Профессор, вас правда выгнали?

— Похоже на то. А вы?…

— Сергей Жиганов, ник Жиган. Вы вряд ли меня помните, я с примата. Ходил на ваш спецкурс в прошлом семестре.

— Неужто по своей воле?

— Нет, конечно, — он улыбнулся. — Нам велели взять не меньше трех спецкурсов на гуманитарных факах. Я и загрузился на ваш. Сначала думал, в гробу и в белых фолдерах я видел все это древнее худло, лишь бы зачет поставили. А потом ничего оказалось. Всяко веселей, чем «Основы имагологии». Жаль, что вы теперь в дауне. Я собирался после Нового года загрузиться на продолжение.

— Ерунда, курсов много интересных осталось. Могу порекомендовать «Биоарт» Стерлинга. Или Лебедева… не помню, как там официально звучит, мы между собой называем это «Урловодство».

— Ага, погляжу. А вы-то что будете теперь делать? Уж вряд ли пойдете вебелью торговать!

— Еще не знаю. Говорят, есть такая профессия «культ-уролог». В чем суть, я никогда не врубался, но название звучит заманчиво. Может, это и попробую.

— Ну, если вам что-нибудь будет нужно из варежек… В смысле, из программ… бесплатно то есть…

Сергей замялся, и я помог ему:

— В смысле что-нибудь взломать-стащить?

— Ну в общем, да. Могу подсобить.

Это было заманчивое предложение. Времена независимых хакеров-одиночек давно прошли. Теперь им было гораздо легче зарабатывать деньги под «крышами» солидных корпораций, борющихся с конкурентами. Потенциальная яма специализации затянула сетевых взломщиков так же, как затягивала людей всех профессий во все времена. Гарантированная оплата за взлом и только за взлом — это просто удобно. Не нужно самому выдумывать, куда перевести деньги из взломанного банка, кому и за сколько продать украденную базу — люди других профессий сделают это за тебя. И сделают лучше. Хакеров, которые предпочли этой схеме независимость, осталось на удивление мало. Ларьков, где продавались дешевые пиратские копии программ, не осталось вовсе. И мой принтер по-прежнему отказывался печатать.

— Спасибо, учту, — кивнул я. — Пока вроде ничего не нужно. Хотя… у меня недавно принтер сломался, ты в этом разбираешься?

— Как два байта. Строить не ломать.

Черт, подумал я. На меня свалилась с неба золотая рыбка, а я прошу у нее заделать трещину в корыте. Дурачина и простофиля, проси уж сразу ключи от дворца!

— Ну, если «как два байта», есть проблемка поинтересней. Но это уже так, роскошь. Мне прикрыли доступ в университетскую библиотеку. Можно за деньги ходить, но сам понимаешь, откуда я их возьму. Да и вообще неприятно — пятнадцать лет бесплатно пользовался как сотрудник Университета, сам помогал ее структурировать… А теперь должен личку в общий автомат совать.

— Ясный пенть! Хорошо, мы с ребятами попробуем библиотеку поковырять. Но заранее ничего не обещаю, я в этом деле пока не профессор.

Но начали мы все-таки с того, что попроще. То есть с «воскрешения лазаря» — так мой новый знакомый назвал процесс ремонта лазерного принтера. В тот же вечер, спустя пару часов после разговора в кафе, мой старенький «лазарь» снова запел свою забытую песню, состоящую из тихого гудения приводов и щуршания теплых распечаток.

Зато библиотека оказалась крепким орешком. Через неделю мы снова увиделись в «Тараканнике». Жиган сообщил, что ничего не выходит.

— Можно крякнуть «на раз», но тогда сразу заметят. А для постоянного юза это не годится. Тут надо быть тише кулера, ниже драйвера. Например, узнать чей-нибудь пасс и втихаря его юзать. Наверное, вам проще будет договориться с главным библиотекарем, с Чеботарским. Вы же его знаете! Может, он по старой дружбе даст вам доступ?

Я знал главного библиотекаря, но дружбой там и не пахло. Особенно после моего увольнения — это я уже проверял.

Когда в городе только появилось Управление по компьютерной и информационной безопасности, оно состояло в основном из гэбистов старой закалки, так называемых «красных сормовцев». Эти любили навязывать свои контролирующие функции открыто. С удовольствием демонстрировали власть через законы, приказы, выдачу и отъем лицензий, шумные аресты и прочую волокиту. Никто и не скрывал тот факт, что все провайдеры Сети и все операторы мобильной связи прослушиваются СОРМом.

Однако уже при внедрении новой, «Усовершенствованной системы оперативно-розыскных мероприятий», в рядах УКИБа прочно осели более молодые «белые сормовцы», они же усормщики. Выросшие под знаменами рынка, а не социализма, усормщики гораздо больше ценили саму информацию, чем абстрактную власть над нею. Соответственно и методы контроля они предпочитали незаметные, не документированные. Запретительная деятельность старых большевиков расценивалась «белыми сормовцами» как непрактичная грубость; они предпочитали вседозволенность, густо обвешанную «жучками». После очередной смены президента и сокращений в УКИБе именно «белые сормовцы» составили основу частных агентств электронной безопасности и сыска.