Космическая тетушка - Елена Хаецкая Страница 7

– Как, по-твоему, она нормальная?

– По-моему, ей замуж надо, – сказал Амикета чуть громче, чем требовала осторожность, после чего три ночи подряд его поднимали с постели и отправляли мыть отхожее место.

Грузовой помощник Караца отнесся к нововведениям вполне равнодушно. Никаких чувств не вызвало в нем даже то обстоятельство, что волею нового капитана он был избавлен от дежурств в рубке: теперь за курсом исправно следили практиканты. Офицерам оставалось только совершать на них набеги и распекать.

Эпоха гуманотолерантности сделала свое дело: люди в большинстве вырастали терпимыми к любой глупости и более всего опасались за целостность своего тельца. Они питались экологически чистыми продуктами и не возражали резкостью на резкость. На военном космофлоте существовала целая наука по превращению человека гуманотолерантного в человека дееспособного.

А Бугго по природе не была ни гуманной, ни толерантной. Поэтому уже через два дня на «Ласточке» царил полный порядок. Караца играл с Пассалакавой в карты, перечитывал мятый «Вестник торгового флота» за прошлый месяц и ждал часа посадки, чтобы в порту «Лагиди-6» схватиться с достойным противником в лице лукавого, наглого и вороватого бригадира местных докеров.

Пассалакава, которого теперь принуждали ежедневно мыть посуду, в том числе и после супа, страдал глубоко, но втайне.

На четвертые сутки полета курсант Халинц прихватил с собой на вахту маленькую трубку, купленную перед самым вылетом в порту у вертлявой карлицы, одетой в платье из длинных грязных лент. Карлица ласково вилась возле курсантов и предлагала им разную полулегальщину, составляющую атрибутику бывалого космоволка. Ребята охотно брали амулетки в виде инопланетных зверей и раздетых красавиц с вытянутым лбом и заостренными ушами; покупали «порошок воображения» и трубочки для его раскуривания, браслеты с кинжальчиками, пояса, противоречащие уставным, – с вычурными гигантскими пряжками, которые при попытке сесть вонзаются в область подреберья и делают больно.

Бессмысленное стояние под тусклой лампочкой раздражало Халинца, наверное, больше, чем остальных его товарищей. Он был нетерпеливый молодой человек, красивый и крепкий. Надеясь на свое физическое совершенство, учился он плохо. Направление на «Ласточку» для прохождения практики оказалось для него полной неожиданностью. Халинц воспринял это как оскорбление и несколько дней ни с кем не разговаривал. Старый капитан Эба, по крайней мере, не мешал Халинцу испытывать презрение к жалкому корыту, на котором они летали, и это служило парню слабеньким утешением. Бугго отняла у него и эту последнюю отраду. Она упорно заставляла уважать себя и бедную «Ласточку».

Халинц попытался ощутить себя космоволком. Не спеша набил трубку, зажег и стал ждать, жадно вдыхая дым.

Сладко и удушливо обтянуло горло и небо, обжигающе лизнуло язык. Халинц коснулся языком десен – запылали десны.

Стало весело и в то же время странно, потому что Халинц твердо был уверен: это веселье – не его собственное. Чье-то. Оно принадлежало кому-то чужому, кого Халинц не знал, и случайно оказалось у него внутри.

Халинц хихикнул, и голос прозвучал издалека, откуда-то из-за связки бревен. Бревна выглядели теперь маленькими и одновременно с тем угрожающими, как будто на самом деле (и Халинц смутно понимал это) были вовсе не бревнами, а злобными карликами. И там, за ними, прятался голос.

Халинц с трудом добрался до карликов и принялся искать и звать, но чем дольше он звал голос, тем более тот отдалялся, а потом вдруг откликнулся совсем рядом, но приглушенно – его придавило. Халинц наклонился, чтобы помочь ему выбраться. Как раз в этот момент послышался новый звук: как будто совсем близко выпалили из древней бронзовой пушки, и воздух вокруг затрясся, бесконечно вибрируя. Металлический трос лопнул. Невероятно тяжелые и очень твердые карлики набросились на курсанта и смяли его.

Бугго сидела в кают-компании, пила дрянной кофе и читала лоцманское описание космопорта «Лагиди-6», когда вбежала Фадило и бросилась к ней. Рыжие косы девушки, как показалось Бугго, стояли дыбом, подобно коровьим рогам. Лицо Фадило было цвета остывшего очага – грязно-пепельного, а вытаращенные голубые глаза так и подскакивали в орбитах.

Бугго положила на стол навигационные карты и затрепанную книжку.

– Курсант Фадило, вы в своем уме? – осведомилась она.

– Ой, мамочки… – бормотнула Фадило.

Бугго вылила кофе ей в лицо.

– Придите в себя! Что это у вас за пятна на комбинезоне?

Фадила провела пятерней по облитой груди, облизала пальцы, сморщилась.

– Там трос лопнул, – выговорила она. – А Халинца нет. Завалило. Не отзывается.

Бугго окаменела. Обе молча глядели друг на друга. Глаза Фадило постепенно становились обычного размера и уползали обратно в глазные впадины. Слышно было, как за перегородкой, на кухонном столе, шлепают пластиковые кругляшки игральных карт.

– Повторите, – сказала Бугго.

Фадило повторила, а после уронила руки на стол, голову на руки – заплакала.

Бугго рявкнула, обращаясь к перегородке:

– Господин Пассалакава!

В окне раздачи не спеша возникло лицо повара. В силу своей ширины оно умещалось там не все: видны были только круглая блестящая черная щека и веселый, немного сальный глаз.

– Аптечку, – велела Бугго. – Ну, что стоите? Берите аптечку и идемте со мной. А вы, курсант Фадило, – она сильно толкнула безутешную девушку в бок, – немедленно соберите остальных – и в трюм.

Несколько мгновений Фадило смотрела на Бугго сквозь громадные слезы, которые тряслись в ее глазах, как две живые медузы; потом эти медузы оторвались и поползли по сереньким щекам, а когда залили губы, те очнулись и вымолвили:

– А вдруг он умер?

Бугго глянула в свою чашку, но кофе там уже не оставалось. Поэтому она просто повторила приказ. Вскочив, Фадило убежала.

За перегородкой голоса что-то обсуждали. Бугго прикрикнула:

– Господин Пассалакава! Скорее!

А после вызвала по внутренней связи Хугебурку.

Он явился почти мгновенно, грустный и собранный.

– Во втором грузовом курсанта завалило бревнами, – сказала Бугго.

– Имеет смысл выяснить, почему лопнул трос, – спокойно произнес старший помощник. – Особенно я рекомендую это расследование в том случае, если курсант погиб.

– Слушайте, Хугебурка, о чем вы сейчас думаете? – возмутилась она.

– Просто советую, – пояснил Хугебурка. – Не берите на себя чужой вины. Стальные тросы, особенно новые и исправные, сами по себе не лопаются. Груз устанавливали при прежнем капитане, а руководил работами господин Караца. Держите это в уме. Идемте.

Бугго, смущенная предостережением куда больше, чем несчастьем, стремительно зашагала к трапу. Курсанты сбились у входа во второй грузовой, как куры. Среди них грузно переминался Пассалакава. Бугго спрыгнула с последних трех ступенек.