Спасения нет - Питер Гамильтон Страница 7

Когда роскошное такси стало притормаживать, Клодетта бросила на него беспокойный взгляд.

— Принес?

— А как же, — успокоил он, похлопав себя по карману.

— Хорошо. Уйдем пораньше. Я тебя хочу.

— Ты меня хочешь, потому что я нехороший мальчик. Это всем известно.

— Да! — Жадная улыбка подпортила на миг очертания вишневых губок, но Клодетта тут же овладела собой. Яркая, ослепительная девица, первая звезда Ричмонда, подружка, с какой одно удовольствие проводить время.

И ее подружки, такие же блестящие, уже ждали в ресторане.

«Могли бы дойти пешком, — думал Тронд. — Получилось бы немногим дольше, и на улице тепло. Так ведь нет! Клодетта не кто–нибудь, чтобы ходить как все. Такси первого класса — самое малое, на что она согласится, когда предстоит встреча с людьми — причем с правильными людьми». Этой черты, среди многих других, он в ней терпеть не мог: чего захочется, то и можно себе позволить. Она никогда не спрашивала и не задумывалась, что сколько стоит.

Подружки приветственно запищали — у него от пронзительных голосов свело зубы. В его сторону восхищенно — и расчетливо — стреляли глазками. Фальшивое дружелюбие: «Ах, как я рада наконец–то вас увидеть!» Воздушные поцелуи. Как он все это презирал! Пышные прически — настоящие шедевры. Короткие платья с низким вырезом выставляют напоказ бедра и ложбинки — и режут глаз не меньше, чем блестящая на шеях и оттягивающая пальцы мишура. Дешевые печатные копии не для них — эти женщины носят эксклюзив от лучших лондонских ювелиров.

Мужчин он не замечал. Мужья, партнеры и даже пара фартовых парнишек — конфетки в штанах с мордашками игровых звезд и поддельной мускулатурой. Шлюхи, радующиеся богатенькому клиенту. Они наверняка то же самое думали о нем.

Компания заняла большой стол посреди ресторанного зала. Всю ночь звенели громкие голоса. Сплетничали о каких–то знаменитостях, которых он не знал и ленился даже справляться у Найина. Хвастались вечеринками. И так без остановки. Они не разговаривали — каждая фраза выкрикивалась на полную громкость. Звуковые удары грозили головной болью.

Рука Клодетты под столом все прокрадывалась к нему, шалила в паху, норовила расшевелить. Он с невозмутимым видом обменивался какими–то банальностями с соседкой с другой стороны. И ее бедро нежно терлось о его ногу. Он хладнокровно выносил и это, и тысячи мелких словесных оскорблений в свой адрес, доказывая себе, что его не зря выбрали для этого дела из всего Саутаркского Легиона.

Драгоценное вино разливали из бутылок по двести шестьдесят ваттдолларов за штуку в большие бокалы граненого хрусталя и пили как воду. Тронд для начала заказал пива, потом перешел на газированную воду. Кормили здесь восхитительно, это он признавал. Кушанья радовали глаз и приготовлены были идеально. Он мысленно прикинул цены: один этот ужин обошелся дороже, чем Легион заплатил сводчику за имя Клодетты. А чтобы собрать ту сумму, понадобилось немало крутых дел.

Наконец подошло время уходить. Клодетта, достигшая хихикающей стадии опьянения, подогретая белым вином, похотью и любовью к собственной персоне, повисла на нем, прихватив под ручку. Вдохновенные инсинуации летели им вслед, резали воздух, как когти упустившего добычу хищника.

Клодетта умудрилась в целости донести маску до дому. Потом по ней пошли трещинки.

— Ты же принес, принес? — приставала она.

Тронд придал голосу суровости — ее такой он вдохновлял.

— Сказано уже — принес.

— Да–да, конечно.

Тронд смекнул, что она не так пьяна, как представлялась в ресторане. Взгляд метался, словно женщина ожидала застать дома кого–то еще — кого–то важного. Полицию (схватит и упечет за решетку). Журналиста (разоблачит ее преступления). Потому что она как раз собиралась заняться «плохими делами». Она задыхалась от восторженного предвкушения. Она снова полезла его целовать, отчаянно завлекая, в надежде, что он увлечет ее на лестницу, ведущую вниз, в потрясающий подпольный мир, где таким, как она, — представительницам верхних слоев среднего класса — нет места.

— Зелье не из дешевых, — невзначай заметил он. — Редкий состав, у моего обычного поставщика его совсем не осталось. Пришлось искать нового, а это риск. У того продавца связи на самом верху.

— Ох, боже мой, но ведь ты был осторожен, правда? Не хочу, чтобы ты пострадал.

Он ухмыльнулся.

— Я из плохих парней. Он это знает. Мы друг друга уважаем.

Она глядела на него как на божество.

— Деньги, — поторопил он.

— Да–да. Сколько?

Найин перебросил ее альтэго запрос на перевод трех тысяч ваттдолларов. Тщательно выведенная обводка глаз пошла трещинками в минутном колебании.

— Я хочу, как в тот раз, — сказал он. — Чтобы нам использовать его вместе.

— Еще бы! Непременно.

Денежки Клодетты взлетели и канули в нижнюю сеть.

— Умница. Так что у тебя для меня есть?

— Самое лучшее, — посулила она. Взяла его за руку и потянула прямиком к лестнице.

Спальня у нее была кошмарная: розовый и лиловый с черным, повсюду подушечки в оборочках. Стену уродовал большой непристойный рисунок углем.

— Я приготовлю себя для тебя, — сказал она, устремляясь в роскошную ванную. — Не уходи.

Тут она выдала легкую неуверенность.

Он рассмеялся — легко и надменно.

— Никуда не денусь. Сама знаешь, тело у тебя знойное. Я целыми днями представлял, что с тобой проделаю этой ночью.

Он бросил многозначительный взгляд на черно–белый шедевр порнографии.

Клодетта жеманно улыбнулась, входя в роль соблазнительницы в своем логове–будуаре: коварная кокетка, неотразимая для простодушного паренька с той стороны метрокольца.

Едва она закрыла дверь ванной, Тронд перестал улыбаться. Надо было признать — сводчик стоил своих денег. На первый взгляд, Клодетта смотрелась умудренной и искушенной, надежно защищенной социальным статусом. Породистая дамочка — род обоих родителей уходил корнями на поколения в прошлое. Такая родословная внушила ей уверенность, что она занимает свое место в мире заслуженно.

Все это, пока она не попала в поле зрение сводчика. Тот высмотрел ее слабые места: одиночество, созданное деньгами траст–фонда, подорванную изменами двух мужей самооценку, комплекс неполноценности, прикрытый чередой неразличимых любовников, равнодушная холодная семья. Щелочки в блистающей броне — в них и просочился Тронд, предоставив довершить остальное приготовленному по особому рецепту Улету. Клодетта Жизель де Вуи Бомон была уязвима: жизнь без цели и перемен внушила ей жажду новизны, чего–нибудь непохожего, остренького. Студенточка, смолоду посвятившая себя почитанию и совершенствованию собственного тела — потому что правильные люди именно так и проводят бесконечные золотые деньки. Паренек, по бедности давший ей полную власть над собой. И у этого паренька — тайный пароль к темным, куда более волнующим наслаждениям.