Искатель. Второй пояс - Михаил Игнатов Страница 7

Отряхнув руку, двинулся обратно, обошёл лагерь стороной, оглядев его из-за кустов, словно Зверь. Похоже, придётся немного покружить по зарослям, всё дальше и дальше отходя от ручья.

Но едва я прошёл двести шагов вниз по ручью, как замер.

Не потому, что нашёл старые следы, а потому что увидел в основании Белой Ивы тлеющие контракты. Рявкнул, не сдерживая голоса, наплевав на Зверей, закричал так, чтобы в лагере меня услышали:

— Кирт! Сюда с людьми!

Звери? Плевать. Пусть только попробуют высунуть свои морды из кустов. Через несколько вдохов рядом со мной оказался Кирт, Зотар и четверо наёмников. Все с обнажёнными мечами.

Я раздражённо отмахнулся от вопросов, ткнул пальцем в дерево:

— Под ним Закалка. Там нора. Ищите!

Трое из наёмников тут же метнулись к самому берегу. Один и вовсе скользнул в ручей, проверяя берег с воды, и тут же сообщил:

— Нашёл.

Второй спрыгнул к нему, отстранил:

— Дай я.

Воды там оказалось всего лишь выше колена, но через мгновение наёмник присел, извернулся и исчез. Я видел, как его Указ двинулся от берега к дереву. Похоже там под землёй и впрямь глубокая и длинная нора. Не ожидал лишь, что она начинается в ручье, иначе первым делом сам бы коснулся воды и указал наёмникам цель.

Указ тем временем достиг контрактов, через несколько мгновений они вместе немного сместились обратно к берегу, выползая из-под корней, а затем земля вспухла.

Наёмник, которого обычно Кирт ставил передо мной для защиты, использовал технику, схожую с моим Ледяным Куполом и пробил ею новый выход. Шаги перенесли меня вплотную к границе этой техники. Через несколько вдохов она исчезла. У ног мокрого наёмника на дне глубокой ямы лежал мужчина. Весь покрытый кровью, он сжимал в руке пузырёк. Наёмник наклонился, подхватывая найденного на руки, и из фиала пролилось немного зелья, окутав их обоих зелёным сиянием. Зелье от запаха. Неужели он так пролежал две недели? Едва наёмник выбрался из ямы, я приказал:

— Опускай его.

Нечего было тянуть время и нести найденного в лагерь. Судя по тому, как едва заметно тлели его контракты, раны слишком серьёзны. И в этом давно засохшем месиве грязи и крови даже не понять, куда Закалка ранен. Поэтому первым делом я использовал Длань Возрождения. Сейчас не время сомневаться и осторожничать.

Только когда раненого осветило голубое обращение земной техники я вспомнил, что нужно было приложить ладонь к его коже, чтобы сразу проникнуть в тело духовным зрением и оценить состояние. Да и это не так уж просто, как звучит.

Быстро глянул на Кирта:

— Приказываю охранять меня, не мешать и не окликать.

Следующую технику, более слабое Прикосновение Весны, я использовал так, как и должен был для лучшего результата — положив ладонь на лоб раненого. Там слой грязи оказался меньше всего. К счастью, его не хватило, чтобы преградить путь духовному зрению. Скорее всего я зря осторожничал с приказом Кирту, ведь не раз думал об этом и вспоминал услышанное от учителя Фимрама в перерывах между тренировками. Не может у лекаря быть такой отдачи от срыва духовного зрения, какую получил я.

Я погружался в свою стихию, занимался Возвышением. Точно так же, как и любой Мастер, желающий подняться выше. И как и с любым Мастером, это занятие не терпит суеты и потери внимания. Использование духовного зрения в чужом теле не должно иметь таких ограничений. Иначе и лекари бы перевелись, мало ли буйных больных или суетливых родственников? Но лучше перестраховаться до тех пор, пока я не узнаю верного ответа от учителя Фимрама.

Первое, что меня поразило в чужом теле — мутное, полупрозрачное средоточие. Совершенно пустое, не содержащее в себе даже крохи духовной энергии, но это всё равно было то, чего у Закалки быть не могло. Если только… если только он не притворялся…

Нет. Эту мысль я тут же откинул. Не раз говорилось, что они все Закалки, я сам глядел на них в тот день, когда их оставили наживкой. Пусть я тогда находился под ограничениями цепочки Домара, но уж спутать Закалку и Воина никак не мог, всё же достаточно опытен. А средоточие передо мной значит, что тот, чьё тело я сейчас оглядываю изнутри — просто когда-то был Воином. Как Орикол. Теперь я знаю, как выглядит выжженное средоточие — полностью пустое, без какого-либо окраса, больше похожее на высушенный мочевой пузырь джейра.

Как выглядит обычная рана в духовном зрении я уже знал, поэтому оставив в покое средоточие, принялся внимательно оглядываться. Тускло светящиеся меридианы. Всё выглядит вполне обычно. Для того, кто был когда-то Воином. Потому что я видел не только крохотные искорки, которым ещё предстоит у Закалки стать узлами, ни и бывшие полноценные узлы. И их здесь… около семидесяти. Бывший Воин четвёртой звезды.

Пересчитывая узлы я, наконец, заметил не только следы ран тела, но и кое-что очень странное. От некоторых узлов тянулись в темноту тела практически незаметные нити. В десятки раз тоньше самого тонкого из меридианов, они связывали границу темноты и узлы. Выходит, что тянулись к коже и становились видны только вблизи, когда я приближался духовным зрением к узлам. Может быть, будь в меридианах хоть немного энергии, то эти нити выделялись бы во тьме тела сиянием. Но откуда у Закалки запасы энергии?

Зато нашлись запасы тьмы. В некоторых местах темнота тела настолько сгустилась, что скрыла за собой часть меридианов. Затянула, словно туманом или дымом, спрятав от меня почти десяток узлов за тёмной дымкой. Это именно то, что я искал. Раны.

Небольшое усилие и темнота чужого тела сменяется темнотой, что опускается на лес. Сейчас вокруг меня уже собралось вдвое больше людей, чем было, окружили кольцом, направив мечи в сторону леса. На миг сердце колет, в голове проносится воспоминание об Аймаре, убитом во время схожей сосредоточенности, точно так же окружённого врагами. Я смотрю на Кирта, Зотара, а затем отвожу взгляд. Глупости. Я не Аймар, я вижу свои нетронутые, сияющие вложенным духом Указы или… достаточно верю брату по клятве Зотару.

Поэтому через миг я отвернулся от наёмников и леса и перевёл взгляд на раненого. Самое большое скопление чёрного тумана у него с правого бока. Потянул заскорузлый халат, открыв ещё одну тряпку, которой был обмотан торс. Срезал ножом, обнажая месиво раны, покрытой коркой из грязи, крови и какой-то травы. Щедро опрокинул флакон Сильфания сверху, а затем осторожно коснулся пальцами центра раны.

Шесть Лепестков Лотоса.

Я не увидел даже сияния обращения, духовное зрение перенесло меня в чужое тело за миг до того, как я там, в настоящем мире, завершил технику. Повиснув позади чёрного тумана, я увидел, как он и темнота тела озаряется сиянием и запретил ему двигаться дальше, сжал Лепестки Лотоса в одном месте, собирая лечебный эффект в ране. Поглядим, чего ты стоишь, тьма умирающей плоти, против моих лечебных техник.