Опустошение Баала - Гай Хейли Страница 7

На боевом корабле Космодесанта царила типичная для состояния вне битвы тихая деловитая суматоха. Второй капитан Эрвин из ордена Ангелов Превосходных наблюдал за действиями рабов. Тронная платформа «Великолепного крыла» располагалась на отдельном выступе, вознесенном высоко над креслами и приборными панелями мостика корабля. Там, наверху, он отдалялся от трудящихся внизу, как ангелы в небесах примитивных верований от смертной сферы.

«Так и должно быть», — подумал Эрвин. Рядом с ним на платформе находился только сержант Ахемен, который просматривал доклады на дюжине экранов слева от трона. Квадратное лицо Ахемена застыло в сосредоточении. Возможно, на самом деле он не погрузился в мысли, а попросту мучился скукой, как и сам Эрвин.

Капитан был категорически не в духе. Жажда тревожила его, как и всегда, когда его способности не находили применения. Медленный путь к Баалу дразнил чудовище в его груди. Эрвин ненавидел бездействие.

Командная палуба «Великолепного крыла» раскинулась на сто двадцать метров в поперечнике, над ней возвышался купол крыши, щедро украшенный не хуже любого собора. Сервочерепа и привязанные проводами киберустройства парили под барельефами, изображающими великие победы ордена. В задней части круглого зала находились галереи, забранные ажурными металлическими экранами, скрывающими сервиторов и низших рабов, трудящихся там. Узоры на экранах казались прекрасными, но Эрвин полагал их лишь компромиссом между функциональностью и искусством. Передняя половина командной палубы выглядела куда эстетичнее. Вдоль стен тянулись колонны из мерцающего белого камня. Между ними виднелись узкие окна-бойницы. На переднем плане разместилась огромная роза гранд-окулюса «Великолепного крыла». Центральная панель представляла собой единую, безупречную поверхность из транспаристила, но края собрали из крохотных кусочков цветного стекла, удерживаемых адамантиевым переплетом. Сам витраж впечатлял куда больше, чем зрелище, которое он обрамлял.

В окулюсе поворачивался голый каменный шар, столь же безжизненный, как и все миры, которые Эрвин видел за последний месяц. Абсолютно не примечательный. Капитан засмотрелся на идущий по краю узор, как не раз делал прежде. Там изображались первые Ангелы Превосходные в битве. Картины перетекали друг в друга, не являя ни начала, ни конца только вечность войны. После пятидесяти лет командования Второй ротой и их ударным крейсером Эрвин знал по имени любую фигуру в красном и белом. На этом витраже запечатлен каждый из первых трехсот основателей. Даже броня, которую они носили в дни создания ордена, воспроизводилась безупречно, вплоть до свитков с именами.

Большинство из них погибли в первый же год. Им сразу выпало трудное задание.

О, как Эрвин мечтал сейчас о подобной славной борьбе!

Звон сигнала и мигающая лампа на панели управления привлекли внимание к каналу вокса. Эрвин принял сообщение, отчаянно надеясь услышать, что в этой системе есть существо — любое, — которое можно убить.

Чаяния оказались тщетными.

— Я все еще не обнаружил признаков жизни в этой системе, господин Эрвин, — доложил Раб Ответа. Его голос звучал выше, чем у космодесантников, — признак человеческой слабости. Именно потому Император создал Астартес — для охраны хрупких людей, не способных защититься самим. Эрвин напомнил себе об этом священном долге, хотя, по правде говоря, ему было довольно сложно не раздражаться на немощь подопечных.

Эрвин оглянулся на вокс-станцию — ярусы приборных панелей в пятнадцати метрах внизу, под троном.

— Больше информации! — приказал он.

Раб Ответа встал по стойке «смирно» и отдал честь, но не осмелился поднять взгляд и говорил, обращаясь к пустому пространству:

— Астрогационные записи говорят о населении пять с половиной миллионов адептов Адептус Механикус, плюс неизвестное количество сервиторов, мой господин. Не осталось никого. Все поглощено вместе с естественной биосферой Сциотопы.

— Я вижу, — недовольно бросил Эрвин. Он указал за окно. — У меня есть глаза. Продолжайте сканировать в широком диапазоне. На этом этапе меня волнует не содержание сообщений, а только есть ли хоть какие-то сигналы.

— Еще одна мертвая система, — заметил сержант Ахемен. Тоска отражалась в его голосе и на его обычно безэмоциональном, массивном лице. — Что вы скажете, мой капитан, если мы оставим этот курс и направимся прямо к Баалу, на сбор войск? Владыка Фоллордарк согласится, я уверен.

— Магистр ордена дал ясные приказы, — ответил Эрвин. Прежде чем двинуться к Баалу, разведать каждую необитаемую систему, как просил Данте. И потому мы проверим эту так же тщательно, как и остальные. Полагаю, любая информация, которую мы можем предоставить командору Данте, будет не лишней.

Эрвин откинулся на командном троне. Не много существовало возможностей устроиться поудобнее на этой мраморной громаде — провода, подключенные к разъемам силовой брони, не позволяли этого, — но мог хотя бы немного вытянуть ноги. Они затекли от долгого бездействия.

Эрвин считался хорошим капитаном корабля, но он изнывал без физической ярости битвы. Встретить врага лицом к лицу на открытом поле боя, с мечом в руке, всегда приятнее математических упражнений космической войны. Впрочем, даже они лучше теперешней скуки.

— Не теряйте бдительность. Враг может все еще быть здесь.

— Нас не застанут врасплох, капитан, — пообещал Ахемен.

Эрвин усмехнулся:

— Ты не понял. Я не боюсь засады. Мне не помешала бы хорошая, честная драка.

Ахемен склонил голову:

— Как прикажете, мой капитан.

Эрвин стиснул львиные головы, украшавшие подлокотники трона, и уставился в пустоту космоса. Красный Шрам разбросал алые покровы среди звезд, затеняя яркое сердце Галактики. Сциотопа была крохотной планеткой посреди ничего на пути к большому нигде, но тираниды не щадили даже такие изолированные системы. В большинстве из них ютились небольшие людские колонии — слишком дорого обходилась поддержка масс населения, нуждающегося в защите ог часто смертельных эффектов Шрама. За пределами самых ценных узлов присутствие Империума ограничивалось астропатическими станциями, исследовательскими базами Адептус Механикус, звездными крепостями и дорожными фортами. И все их вскрыли и обобрали до последнего.