Кай - Егор Аянский Страница 7

— А что, забирать чужое у хороших людей — это достойно? — я поднял глаза и зло посмотрел на парня.

— Ух, какой ты принципиальный! Не кипятись, — Он примирительно поднял руки, и, хитро прищурившись, добавил — Но все-таки выходит, что у плохих людей воровать ты сможешь?

— Все! Я иду работать. Где выход?

— Погоди, я тебя с Кривым познакомлю, походишь первый день с ним.

— Я сам. Где выход? И отдай кинжал!

— Зря ты от помощи отказываешься. Хотя это твое дело, раз такой самостоятельный — пойдем отведу. Вечером с кем-нибудь из наших дойдешь обратно, если дорогу с первого раза не запомнишь. — Гилми расстроено протянул мне нож, держа его пальцами прямо за лезвие. — Забери свое оружие.

Почему? Почему он даже не порезался?

Мой проводник пошел вперед, и мне ничего не оставалось, как двинуться вслед за ним. Он отвел меня в небольшую комнату, где прямо на полу валялась куча поношенных лохмотьев.

— Выбирай обновку, советую взять что-нибудь с капюшоном. Тебе лучше первое время не попадаться никому, но, если все-таки задержат стражники — просто скажи, что ты от Лиса. И вот, возьми это, — он протянул мне кусок древесного угля, — Размажь по физиономии, будешь выглядеть настоящим нищим, а не как маленький гражданин.

Зря, я так резко ему ответил. Надо будет потом извиниться. Папа говорил, что с новыми людьми нельзя показывать себя тряпкой, но Гилми добр ко мне, несмотря на мое дерзкое поведение.

Я намазал лицо углем, затем сложил чистые вещи на стеллаж, и, по совету парня, натянул драные штаны и плащ, закрывающий голову и лицо. Он волочился за мной по земле, и Гилми, критично осмотрев меня, достал из пояса маленькое лезвие и обрезал его.

— Ну вроде готов, хотя… — он взял остатки угля, растер их между рук и аккуратно повозил по моей тряпице на руке, от чего она стала грязной, — Теперь точно все. Идем за мной.

И снова мы пробирались с факелом через переходы и лестницы. На этот раз я внимательно смотрел на каждый поворот и пытался запомнить приметные места. Мы вышли к сточному каналу, похожему как две капли воды на тот, где я очнулся. Но этот казался более древним и мрачным. Какое-то время шли вдоль него, пока не уперлись в толстую решетку, перекрывавшую выход. Он достаточно легко протиснулся между прутьями, а я просто прошел через нее.

— Кай, это выход в порт. В нем не задерживайся — тамошние обитатели нас не любят, а сразу иди по дороге вверх к рынку. Далеко пока не ходи, заблудишься.

— Спасибо, Гилми, у меня неподалеку отсюда отец работал. Не потеряюсь. — Я опустил глаза, — И, извини.

— Все нормально, такое бывает у новеньких. Дал бы еще советов, но попрошайничество не мое ремесло. — Он развернулся и направился в тоннель.

— Гилми, подожди!

— Что?

— Какая способность у Лиса?

— Он может забраться в твою голову и читать мысли. Только одаренные пятого уровня и выше могут этому сопротивляться. До встречи, Кай!

Я проводил Гилми взглядом, и, тяжело вздохнув, поднялся по каменной лесенке наверх до половины и остановился. На небе ярко светило солнце, ветра совсем не было. Хотелось стоять и просто любоваться морем. Но сейчас мне придется пойти выпрашивать деньги, и мне даже не понятно, с чего начать.

Стоя на месте денег точно не заработать. Я поднялся на самый верх пристани и замер в восхищении. Мы иногда с отцом ходили сюда, и он мне показывал, какие бывают корабли. Здесь встречалось много их разновидностей, но самыми популярными у нас были торговые шхуны и каравеллы.

Однако на этот раз не они привлекли мое внимание, а большой княжеский фрегат, который мне раньше не доводилось видеть. Красивый, огромный, с острыми обтекаемыми формами и мачтами, достающими до неба. По его бокам из раскрытых бойниц торчали длинные сколитные пушки, которых было около двух десятков на каждом борту. Но самое главное — этот корабль был способен двигаться даже в полный штиль, потому что на нем, кроме парусов, имелся сколитный двигатель. Папа рассказывал, что, когда он служил, ему удалось поплавать на таком корабле, и они могли догнать любое судно.

— Пшел вон! — меня грубо оттолкнули в сторону, и я упал на какое-то нагромождение досок и канатов, ударившись локтем своей единственной руки.

— Солин! Ну что ты за грубый мужлан. Разве так можно? — я поднял глаза и увидел красивую женщину, лет двадцати пяти в бархатном платье и ее спутника — крупного бородатого мужчину с изрезанным шрамами лицом. — Маленький, ты не ушибся?

Я молча попытался встать, но рука все еще отзывалась болью и мне никак не удавалось найти точку опоры. Пришлось вытащить культю из-под плаща и помогать ей, но получалось неуклюже.

— Святая Мелина! Солин, он же калека! Как ты можешь быть таким бессердечным? Я пожалуюсь на тебя отцу вечером!

— Извините, госпожа. — Бородач подошел ко мне, и, перехватив меня под мышками, поднял в воздух, а затем поставил на ноги.

— Тебе больно, малыш? — она наклонилась ко мне и внимательно разглядывала мое лицо.

Красивая. Она почти такая же красивая, как моя мама. Мерзкие воспоминания снова полезли в голову, и мне удалось отогнать их, но предательские слезинки уже появились в уголках глаз. Я быстро смахнул их культей.

— Отвечай, когда госпожа спрашивает! — бородач сделал строгое лицо.

— Нет тетенька, не больно, привык. Я пойду.

— Подожди, как тебя зовут?

Ну уж нет.

— Сэми, тетенька. Меня зовут Сэми Филворт. — Я назвался именем соседского паренька.

— У тебя нет мамы, Сэми? — она взяла меня за руку.

— Тетенька, отпустите меня, мне работать надо.

Незнакомка удивленно воскликнула:

— Да тебе девять лет от силы! О какой работе ты говоришь!? Ты, наверное, воруешь?

— Я попрошайка, а не вор! Отпустите мою руку.

— Возьми это, Сэми. — Она опустила руку в сумочку и извлекла несколько круглых камешков. — Это за то, что ты сказал правду.

Я замер.

Женщина протягивала мне пять сколит, размером с вишню. Сколиты второго уровня, или двулиты, как называют их для простоты. Каждый из них стоит десяток обычных. Это больше, чем моя недельная норма Лису!

— Бери, бери, Сэми! И оставайся таким же честным всегда. — Она перевернула мою руку ладонью вверх и вложила в нее камни, — Прощай, милый мальчик! Солин, пойдем — князь ждет!

Я долго смотрел ей вслед, сжимая драгоценные сколиты в руке. И куда теперь их положить? У меня ведь и карманов-то нет. Поискал глазами выход из порта, и, стараясь не попадаться на глаза снующим туда-сюда грузчикам, побежал к большим воротам.

От выхода шла крутая дорога наверх, вымощенная булыжником. Я закутался в плащ, спрятал лицо под капюшон и зашагал по краю тротуара. Эта улица была мне знакома. Выше по ней, через три полета стрелы, находится трактир, в котором работал папа.