Легаты печатей - Андрей Валентинов Страница 69

Договорились.

Выслушал я Савву, сказал, что подумаю, и домой отпустил. Я ведь не Савва, я понимаю: нашли меня. Ищущий да обрящет… А если пока не нашли, то вот-вот найдут. Мне еще когда в декабре одна наглая мадамка через третьи руки хитрый заказ подкинула, так я себя после долго клял, что согласился. Деньги сильно нужны были, вот и рискнул. А заплатили не по работе, круто заплатили, с душой, с душком. Позже узнал: еще четверым моим «крестникам» похожий заказ был. Проверяли, видать: кто непривычным макаром работает, да какие концы за кем тянутся? Себя обругал в три этажа: зря я вас, Алик, в такой неподходящий момент вербовать вздумал! Вот, думаю, я-то уйду, лягу на дно, а они к парню прицепятся: водку с хреном старым пил? подарки от него получал? колись!

Решил я вас предупредить. Предупрежден – значит, вооружен; да и какой с вас спрос? Глядишь, пронесет… а водку с психами пить законами не запрещено.

Где вас искать? – понятия не имею. Позвонил вам домой: пусто. Звякнул тогда сюда, в Дальнюю… отыскал Папочку. Она-то мне и сообщила, что у вас сегодня с Фолом встреча в «Житне». Да, забыл добавить: я, когда по серьезному делу звоню, всегда «Куретов» ставлю, от прослушивания. И едва я собрался вам в бар звонить, как телефон отключился.

Видать, прослушивали со смыслом, и ничего не услыхали, кроме топота с гиканьем. Вот и решили, от греха подальше… за Саввой-то наверняка слежка была.

Поймите, Алик, детектив из меня плохой; а объект преследования и того хуже. Трус я. Вот тогда-то и решил из шкуры выпрыгнуть. Я ведь предметник, вам не чета, иначе не умею… Как бы это проще объяснить? Понимаете, я большую часть жизни прожил до Большой Игрушечной, я и верить-то себя силой заставляю – а вы не верите, вы знаете! Я – аквалангист, а вы – рыба в воде! Зато я понимаю, что в мифологической реальности любое лыко в строку… или почти любое. Особенно ежели с умом подойти. Оберег от буйства квартирника? Пожалуйста! Деды наши брали старый валенок, валенка нет, возьмем рваный шлепанец; филлипинцы кокосовым молоком мазали, берем сметану с толченым орехом; якуты пихтовую хвою добавляли, мы с сосны рвем пригоршню – клеим, мажем, ставим… Жаль только, для меня этот оберег – пустое место, я в него и под пыткой поверить не сумею. А какой-нибудь Савва или Валько-матюгальник (ах, вы знакомы?.. славно, славно…) верят запросто. Еще бы: дядько Йор самолично «робыв», да впридачу разъяснял, как пользоваться!

Для меня это поделка, для них – амулет.

Вы – маг, я – деревенский колдун.

Что ж вы не хихикаете-то, Алик?.. ах, вам не смешно!

Мне, в общем, тоже.

Ладно, вернемся к телефону. Делать игрушку, чтоб заставить связь работать? – сделать я могу, только сам ей шиш воспользуюсь, по уже известным вам причинам. Идти к вам в «Житень»? – сказано, трус я. Поджилки трясутся. И за квартирой, небось, следят, после визита Саввы. Остается единственный метод: ваш. На голом воображении и убеждении, что так бывает. Пусть не здесь, пусть где-то, пусть не сейчас, а вчера или завтра – но в принципе бывает.

Дозвонился я в «Житень», Алик. Чего уж там… Когда жареный петух клюнет, когда страх розгой подгоняет – дозвонился. Одного не учел: старый я. Сердчишко подкачало. Еле успел вас к себе позвать; и вырубился.

Говорят, там труба дымная и свет в конце… не знаю, не видел.

Темно там, Алик; темно, сыро и грибами пахнет.

Очнулся уже в «скорой». Они меня всяким-разным накачали, я и очнулся. В окошке указатель подсвеченный: «Лозовеньки». А из водительской кабины разговор слышен… я лежу пластом, а впору бежать.

Страшно.

Очень я им нужен оказался, Алик… вы только, пожалуйста, не спрашивайте – кому «им»?

Я и сам-то мало что понимаю.

Там у носилок моих бюкс стоял, с инструментарием. Полуоткрытый. Я ножницы хирургические и прихватил тихонько. Нет, драться я с ними не собирался, какой из меня драчун! Шевелиться могу, и то слава богу! Они когда остановились, дверь заднюю открыли – облака разошлись, луна полная, светит вовсю, кругом снег… Я ножницы в порожек пластиковый ткнул и через них кувыркнулся с носилок, как мог.

Наудачу.

А дальше опять плохо помню.

Блохи одолевали – это помню.

И все.

4

– …Вот, Алик, – хотел в волкодавы податься, а вышел… как вы меня назвали? Сват-Кобелище?!

Ерпалыч вздохнул со всхлипом, и печенье расползлось в его пальцах липкой кашицей.

Я подошел к окну.

Глянул во двор.

Через какую же хрень он там ночью наобороткувыркался? как вспомнил, сообразил? как от инсульта вылечился?

А я ему ветчины жалел, жлобяра…

Опять вспомнилась Идочка: «Зато как я мыться соберусь, так проскользнет, подлец, в ванную и не уходит! Я уж его и тряпкой, и словами – ни в какую…» Ишь, кобель старый! – а говорит, будто помнит плохо! Развел теории…

Задев коленом плиту, я обжегся. Оказывается, все это время, пока я внимал откровениям дядька Йора, у нас работала духовка – на малом ходу. Откинув заслонку, я зачем-то глянул внутрь. На противне лежал сухой и кривой кирпич с рубчатой поверхностью. По центру «елочки» был вбит здоровенный гвоздь; наверное, сотка.

– Совсем забыл! Спасибо, Алик, напомнили…

Духовка мигом оказалась выключена, кирпич аккуратненько извлечен наружу при помощи мокрой тряпочки и такой-то матери; после чего Ерпалыч расположил сей артефакт на подоконнике. Располагал он его долго, со старанием, пока не удовлетворился исходным вариантом – ни дать ни взять, японец в Сад камней новую редкость приволок.

– Мой перл, Алик! Почти личная разработка. Вы знаете, если вынутый след от машины вскорости да в сохранности вырезать, и положить в печку носком от себя к тому месту, откуда гости приехали – то поверьте моему опыту, их следующий визит становится более чем сомнителен! А если еще и гвоздь поперек забить… или и того лучше – снести в сухом виде на автосвалку и закопать!

Ерпалыч метнулся в комнату и вернулся с книгой в руках.

– Вот, Алик, слушайте! «Одно только помни: пока ты такое дело делаешь, все время изо всех сил, всем нутром своим хоти, чтобы сбылось. В этом вся загвоздка…» А мне машинка эта ночная сразу не понравилась. Ездит и ездит, вдобавок подсвечивает. Я ведь еще до ее явления обратился,за гаражами стоял, пока не умотала… ведь говорил вам, Алик, – предметник я, мне так проще…