Врата Атлантиды - Андрей Николаев Страница 64

— Я звонка жду, — неуверенно сказал Корсаков.

— А мы мешать не будем. Посидим тихонько, поговорим.

— Ладно, заходите, — Игорь распахнул пошире дверь, пропуская незваных гостей.

Парни затопали вверх по лестнице, Славич остался с Корсаковым, подождал, пока тот запрет двери. Игорю даже показалось, что незваный гость остался присмотреть за ним.

Наверху Славич уселся на стул, Корсаков опустился в кресло, парни, обойдя холл и заглянув в спальню, встали возле лестницы.

— Так о чем ты поговорить хотел? — спросил Корсаков.

— Поговорить-то?… Найдем тему, Игорь Алексеич, найдем. Неплохо ты устроился, да, совсем неплохо, — Славич обвел комнату взглядом, деланно всплеснул руками, восхищаясь хрустальной люстрой. — И хозяйка, говорят, у тебя молодая.

— Молодая, — согласился Корсаков.

— Да вот, слышал я, пропала она, — Славич искоса быстро глянул на Игоря.

— А ты не слушай… — начал было Корсаков и осекся.

Славич ухмыльнулся. Парни возле лестницы переглянулись, усмехаясь. Корсаков помолчал, унимая некстати возникшую дрожь в голосе, скрестил руки на груди, откинулся в кресле.

— Кто ж это тебе такое наплел, Виталик? — равнодушно спросил он.

— Слушок пошел, — гаденькая ухмылка опять скривила Славичу рот. — Сам знаешь — на каждый роток не накинешь платок. Народ все знает…

— Не заводи старую песню, Виталик. Про народ будешь на митингах вещать. Откуда узнал, что девушка пропала?

— А браслетик у тебя ничего, — словно не слыша вопроса, проскрипел Славич. — Дорогая вещь, древняя. Где взял?

— Нашел. Не продается, — отрезал Корсаков, краем глаза наблюдая за парнями.

— Догадываюсь. Такие вещи либо дарят, либо снимают с мертвого, — Славич помолчал, надеясь, видимо, что пауза выйдет зловещей.

Корсаков хмыкнул, подался вперед и заговорил, глядя ему в глаза, которые тотчас забегали, как мыши возле замурованной норы.

— Ты мне грозить пришел, Виталик? Ты же шестерка как был, так и остался. Забыл, как за полстакана за водкой бегал, хранитель традиций? Как за кришнаитами барабаны носил за червонец в час? Если дело есть — говори, если нет — выматывайся, пока не помог. Только прежде не забудь сказать, откуда про девушку узнал.

Парни недовольно заворчали, Славич поднял руку, успокаивая их.

— И до этого дойдем, Игорь Алексеич, а пока позволь тебя на наш праздник пригласить. Праздник единения славян, возрождения традиций предков наших, забытых ныне, но не сгинувших под пятой чужого бога.

— В гробу я видал ваши праздники. И не раз, причем. Соберетесь, бывшие хиппи, алкоголики закодированные, толкиенисты из совсем отмороженных и будете играть в славян «а ля Берендеево царство». А в завершение — групповуха вокруг костра. Неинтересно мне, Виталик, возле костра трахаться. Даже не столько возле костра неинтересно, сколько рядом с тобой.

— А зря ты меня обижаешь, — снова, как ему показалось, зловеще, усмехнулся Славич. — Поедешь — может, и шепну тебе, где девка твоя. Ну, как, договоримся?

— Вот теперь договоримся.

Парням возле лестницы показалось, что Корсаков пропал на мгновение и проявился уже возле стула, на котором сидел Славич. Захватив пальцами кадык Славича, Игорь рванул его со стула. Глаза «хранителя традиций» полезли из орбит, лицо побагровело.

— Если захочешь что дельное сказать, мигни, — шепнул Корсаков в выпученные глаза.

— Захочу… скажу… — прохрипел Славич, дергаясь, как марионетка с запутавшимися нитями.

— Так говори, — Корсаков слегка ослабил хватку, — я внимательно тебя слушаю.

Славич вдруг странно взмахнул руками, расслабленно, будто плетьми и костяшками пальцев левой руки ударил Корсакова в висок. Удар был настолько неожиданным, что Игорь выпустил его тощую шею и попятился. Тут же на него насели парни: один с короткой дубинкой, вырвав ее из рукава, второй — с кистенем на тонкой цепи. Славич отскочил назад, оставляя между собой и Корсаковым кресло.

Боль от удара сковала правую половину лица, но странным образом успокоила Корсакова. Он знал, на что способен, кроме того, он был нужен Славичу и тем, кто его послал, живым. Как бы в подтверждение его мыслей, Славич крикнул:

— Не убивать!

Игорь уже понял, как они будут действовать: тот, что с кистенем, постарается отключить ему руки или ноги, а второй будет глушить дубинкой, как глушат вытащенную на берег рыбу.

Время замедлилось.

Парни двигались со своеобразной грацией: тела гнулись, как стволы деревьев под ветром, руки, будто ветви, гибкие, хлесткие, мелькали, угрожая обрушиться на Корсакова. Они были очень опасны. Были бы, не будь столь медлительны. Сам Игорь двигался с такой скоростью, что движения противников напоминали танец под водой — медленный и плавный.

Парень с кистенем присел, повел рукой, разгоняя стальной шарик на конце цепи, целя Корсакову в колено. Игорь подскочил и стопой ноги ударил его в лоб. На лице парня отразилось непонимание, обида, затем зрачки его сбежались к переносице, и он, опрокинувшись на спину, врезался в кресло.

Дубинка пошла вниз. На ее вершине Корсаков приметил обгорелое отверстие — видимо в дубинку заливали свинец. Игорь зашел сбоку, поймал дубинку и встречным движением вырвал ее из рук нападавшего. Перехватив дубинку за рукоять, он коротко взмахнул и впечатал ее в лоб парню. Ноги того подогнулись, и он мешком осел на пол.

Корсаков расслабился, взглянул на Славича. Тот стоял за креслом, с нелепо раскрытым ртом, явно не понимая, что произошло. Продев в петлю кисть левой руки, Игорь направился к нему, покручивая дубинкой, как постовой ГИБДД полосатым жезлом.

Славич сунул руку за спину и вырвал из-под рубашки нож с широким обоюдоострым лезвием.

— Так где, говоришь, девушку спрятали? — нехорошо улыбаясь, спросил Корсаков.

— Уйди, сволочь… Все равно, если один приедешь, ее зарежут. Как овцу зарежут, так и знай!

— Наверное таким же ножом, да? — Корсаков показал движение влево.

Славич рванулся в противоположную сторону.

Толкнув кресло ногой, Корсаков отпихнул его к стене, и теперь они со Славичем стояли друг против друга, сторожа каждое движение противника. Внезапно напряженное лицо Славича прояснилось. Взглянув Корсакову за спину, он взвизгнул:

— Бей, бей его!

Игорь крутанулся на месте. Шар кистеня свистнул мимо головы, взъерошив волосы на виске. Парень увел кистень за спину, разгоняя для нового удара, и Корсаков резко выбросил кулак, ударив парня в грудь. Он почувствовал, как под костяшками пальцев сминается грудная клетка. Хрустнули кости, плечи парня подались вперед, как у птицы, складывающей крылья. Лицо скривилось, пошло резкими морщинами. Корсаков вырвал кулак, ощущая на пальцах теплую кровь. Хрипло кашлянув, парень стал заваливаться назад, но еще до того, как тело рухнуло на пол, края раны на груди зашлись шипящим огнем, изо рта хлынул зеленоватый пар. Лицо нападавшего почернело, обуглилось, по телу побежали огненные сполохи, и через несколько мгновений на полу осталась кучка пепла.