Мы вращаем Землю! Остановившие Зло - Владимир Контровский Страница 63

К середине дня ожесточенность боя возросла. В воздухе появилась немецкая авиация (от чего солдаты Темника успели уже отвыкнуть), началась бомбежка. Гиленков убрал «БМ» в ближайший лес и приказал их замаскировать: снаряды кончались, у «катюш» оставался только неприкосновенный запас — один залп минами, уже подвешенными на направляющих. Держались до вечера, и продержались — к вечеру бой стал стихать. Оборона устояла, однако опытные русские офицеры, прошедшие всю войну, понимали: еще на один такой бой сил уже не хватит. Понимал это и полковник Темник.

— Еще сутки мы, может, и продержимся, — угрюмо сказал он, собрав всех офицеров, — отбиваясь из последних сил. Но нам нужны солярка, бензин и снаряды, которых взять негде — и так уже ездим на трофейном горючем, а немецкие снаряды к нашим пушкам не походят. Мы полуокружены, и если до утра не выберемся из этого мешка, окружение станет полным, и тогда…

Он не договорил — все и так прекрасно знали, что будет тогда. Главные силы корпуса все не показывались, а собственные силы отряды были на исходе.

— Значит, так, — подытожил командир отряда, — ищем слабое место, прореху в мешке, через которую можно выскользнуть. Отправляем разведку.

В ночь на пятое февраля на разведку направилась группа старшего лейтенанта Ухова. Вернулась она только под утро и сообщила, что обнаружила небольшую лощину, не занятую немцами, и что по этой лощине вполне смогут пройти и танки, и колесные машины.

— Выступаем немедленно, пока не рассвело, — распорядился Темник. — Первыми пойдут колесные машины и артиллерия, за ними танки и самоходки подполковника Хватова. Прикрывать отход будет батальон капитана Бочковского.

Шли в полной темноте, не включая фар, и прошли уже половину пути, когда немцы, услышав в ночи шум моторов, спохватились и открыли артиллерийский огонь. Они стреляли наугад, вслепую, пока не причиняя вреда, однако с рассветом их огонь стал прицельным, и тяжелее всего пришлось самоходчикам, замыкавшим прорывающуюся колонну. В машину Хватова попал тяжелый снаряд, и подполковник погиб — сгорел вместе со всем экипажем.

Но еще солонее пришлось батальону Бочковского, прикрывавшему отход. У Володи осталось всего тринадцать танков из тридцати, с которыми он начал рейд к Одеру, и только полроты пехотинцев-десантников. Когда отряд Темника уже выходил из опасной зоны, теряя под жестоким огнем немецкой артиллерии концевые машины, Бочковский понял, что ему этот огненный коридор не пройти. Он развернулся в противоположном направлении, введя в заблуждение и немцев, и самого Темника, выскочил на шоссе, идущее вдоль Одера, отмахал по нему километров двадцать и еще раз резко свернул в сторону. Смелых удача любит — расшибая последними снарядами кидавшиеся на него «пантеры» и сметая заградительные отряды немцев, батальон на последних каплях горючего вырвался из окружения.

За этот бой Владимира Бочковского представили ко второй Золотой Звезде Героя, но, как это часто случается, по иронии судьбы (а точнее — по прихоти начальства) он получил орден Суворова II степени. «Заслужил одну награду — дали другую. А могли бы и вообще ничего не дать» — философски заметил по этому поводу Юра Гиленков, и был абсолютно прав.

Раздосадованный противник преследовал отряд Темника, но тут наконец-то подошли части восьмого механизированного корпуса генерала Дремова. Двадцатая и двадцать первая мехбригады во встречном бою отбросили немцев — потрепанный передовой отряд вздохнул с облегчением.

Поле битвы под Кунерсдорфом вновь, как и двести лет назад, осталось за русскими. Шляпу короля, правда, на поле этом не нашли, зато на танковом полигоне близ Кунерсдорфа танкисты Дремова захватили вражескую новинку: сверхтяжелый танк «мышонок». [10]

— Дожили немцы, — пошутил кто-то из офицеров, узнав название этого чудовища, — тигры и прочее зверье им не помогли, так они теперь грызунов решили мобилизовать.

Танковый прорыв к Одеру был успешно завершен. Восьмой гвардейский мехкорпус выполнил поставленную задачу, и в середине февраля началась его переброска на север, в район Ландсберга, против группы армий «Висла», засевшей за Померанским валом.

Но Павлу не суждено было отправиться под Ландсберг: семнадцатого февраля сорок пятого года пришел письменный приказ «об откомандировании капитана Дементьева П.М. в распоряжение отдела кадров». Сдав дела своему помощнику, обнявшись с Гиленковым, крепко, от души, пожав руку Прошкину и распрощавшись с другими офицерами дивизиона, он выехал в штаб артиллерии фронта, где получил назначение на должность командира дивизиона в сорок первый гвардейский отдельный минометный полк «РС», входивший в группу ГМЧ (гвардейских минометных частей) Первого Белорусского фронта.

* * *

— Хорошо-то как, — проговорил Полеводин, по-кошачьи жмурясь на солнце, — весна начинается…

Капитан Дементьев со своим верным ординарцем Василием Полеводиным ехали в 41-й гвардейский минометный полк. Был конец февраля, но погода стояла уже по-весеннему теплая, дул легкий и мягкий ветерок, деловито погонявший по синему небесному лугу отару белых кучевых облаков. Приближалась весна, она была уже рядом, и оба не сомневались, что эта весна будет последней военной весной, которую наконец-то сменят мирные весны.

Подполковник Ересько, командир полка, встретил Дементьева приветливо. Павлу он понравился с первых минут — спокойный и неторопливый, подполковник чем-то напоминал ему комбрига Липатенкова, погибшего в бою за польский город Згеж.

Минометный полк, сформированный из моряков Северного флота, всю войну воевал на Карельском фронте, насмерть стоял в обороне, вцепившись в лесистые скалы Карельского перешейка, и не отступил на восток ни на шаг. Боевой опыт имелся, но потерь полк почти не понес, и поэтому его солдаты и офицеры хорошо узнали друг друга, три года воюя бок о бок с одними и теми же товарищами по оружию. Высокая боеспособность части была оценена командованием, и по окончании боев в Карелии минометный полк перебросили в Германию. Понравились Дементьеву и офицеры его дивизиона — старший лейтенант Гизетли, начальник штаба, азербайджанец, и командиры батарей Виленский и Коган. Воинским чутьем Павел вскоре понял, что его офицеры — люди толковые и добросовестные, а как они поведут себя в бою, ему предстояло узнать в самое ближайшее время. Война никуда не делась, она смрадно дышала в лицо и забирала свое — с замполитом дивизиона капитаном Братиным Дементьев не успел даже как следует познакомиться: комиссар был убит немецким снарядом в первом же бою, в самом начале Берлинской операции.