Враг мой - Барри Лонгиер Страница 62

Двенадцать дней и двенадцать ночей изучал главный жрец знаки и видения, отделяя истинное от ложного, племенные выдумки от подлинных Законов Ааквы.

А на тринадцатый день заговорил Рада со жрецами о том, что познал...»

«И приказал Рада жрецам разойтись по Синдие и учить Законам. И пообещал Рада, что, пока на Синдие будут слушаться жрецов Ааквы и следовать законам Бога Дневного Света, там пребудут мир и достаток.

Синдие слушала жрецов, познавала Законы и следовала им. Жрецы принимали пожертвования Аакве...»

Древняя политическая структура — теократическая деспотия. Плата за препровождение в рай. Смущала лишь грамматическая форма, присущая «Мифу об Аакве»: «И сказано было, что сотворил мир Ааква...», «Сказано было, что назвал Ааква детей своих «Синдие»...»

Это излагалось не как факт, а как теологический постулат, просто отмечающий отправной пункт. Джоанн продолжала слушать. В Мифе оказалось много отдельных историй: о Суммате, о Даулте-неверующем, о проклятии войны, ниспосланном Ааквой на Синдие, о разделении Ааквой Синдие на четыре главных племени.

Она размышляла об универсальности некоторых объяснений, идей, упований. Взяв плейер, она вставала с койки и расхаживала по палате, внимая «Кода Овида», «Преданию об Ухе».

Начиналось оно с разъяснений табу, предохранявших четыре племени от войн, а продолжалось рассказом о событиях в местности под названием Мадах...

Почти двенадцать тысяч лет тому назад, еще до того, как мир Синдие был осознан как таковой, в гористой пустыне существовал Мадах — край засухи и голода.

Племя из Мадаха, маведах, было вынуждено пожирать собственных мертвецов...

До нее донеслись шаги Вунзелеха, и она выключила плейер.

— Прошу вас, Джоанн Никол, не выключайте. Рассказывает Хига Тиданола. Прилягте, я наложу мазь, и мы послушаем вместе.

Она сняла халат и присела на койку. Рассказ продолжался.

«Грелся у огня один из низших жрецов Ааквы, некий Ухе. В ту ночь Ухе сидел и смотрел, как умирает от голода его единственный ребенок, Леуно.

Потом у него на глазах те, кто готовил еду, возложили тельце Леуно на костер.

Ухе воззвал к Богу Дневного Света:

— Это и есть обещанный тобой достаток в награду за соблюдение Закона мира, Ааква ? Такова милость и вознаграждение от Прародителя Всего?

В ту ночь ответом Ухе было молчание. Ухе наблюдал, как умирает еще один ребенок, а его родитель, некогда гордый охотник, с тоской смотрит ему в глаза. Подле одного из костров сидели восемь охотников и ждали последнего вздоха ребенка. Когда он испустит дух, его тело будет разделено между ними.

Наблюдая за лицами охотников, Ухе заметил, что один из них шепчет проклятие, приближающее смерть. Проклятие предназначалось ребенку, а проклинавший был его родителем. И в глазах родителя горел один только голод.

От ярости Ухе забыл о боли и о страхе. У первого ночного костра, когда почва еще оставалась теплой от прикосновения Ааквы, Ухе поднялся перед старейшинами племени.

— Бантумех, великий и досточтимый вождь старейшин маведах, этой ночью ты вкусил плоть моего дитя, Леуно. Бантумех закрыл руками лицо.

— Твой стыд — это наш стыд, безутешный Ухе.

Потом Бантумех убрал руки от лица, покрытого морщинами возраста и боли, а также шрамами, напоминающими о сражениях за предводительство в маведах.

— Но за этот год каждый из нас вкушал собственного ребенка, брата, родителя, друга. У нас нет выбора. Единственное наше спасение — это не думать, когда мы насыщаемся, дабы не погибло племя маведах. Горе твое понятно, но напоминание о нем неуместно.

Получив отповедь, Ухе не отошел от старейшин, а указал на восток, на горы Аккуйя.

— Там есть еда для маведах, Бантумех. Бантумех вскочил с перекошенным от гнева лицом.

— Ты говоришь о нарушении племенем маведах табу? Если бы это было возможно, неужто я давно не сделал бы этого?

Старейшина по имени Ииджиа, главный среди жрецов Ааквы, тоже вскочил.

— Ухе, ты — зверь, представший перед старейшинами, а не жрец Ааквы! — Ииджиа восполнял громким криком свой малый рост и худобу. — Закон ясно гласит, что маведах запрещено заходить на земли иррведах, а иррведах запрещено заходить на земли маведах. Для нас табу — даже просить у иррведах пищи. Даже возжелать этого — табу!

Большинство старейшин закивали и согласно загудели. Повиноваться такому закону было нелегко, но мудрость его была понятна всем. Нарушение закона опять принесло бы на Синдие войны. Таково было обещание Ааквы, а войны были слишком страшной расплатой.

Ухе раскинул руки и воздел лик к ночному небу.

— Но Ааква посылает мне новое видение. Прежний закон относился к прежнему времени и прежнему месту. Сейчас Ааква говорит мне: то время прошло. Ааква говорит всем нам, что и место теперь иное. Настало время для другого закона.

Ииджиа смолк, ибо спорить с видением было опасно. Если молодой Ухе солгал, его ждала кара. Но и сам Ииджиа понесет наказание, если восстанет против видения, которое окажется истинным законом.

И еще увидел Ииджиа, как к старейшинам потянулось все племя. Истинен закон или нет, но он обещал пищу, а значит, не мог не получить поддержки у вооруженных охотников.

Ииджиа возвратился на свое место в кругу старейшин и сказал Ухе:

— Расскажи нам свое видение.

Согласно обычаю, Ухе сбросил наземь покрывавшие его шкуры и предстал перед всеми нагим, дабы подтвердить истину своих слов.

— Сейчас моими устами глаголет Ааква. И говорит он о сонных травах на склонах восточных гор, где лениво утоляют жажду из неиссякаемых источников даргаты и суды, где ветви деревьев клонятся до земли под тяжким грузом плодов, где стоят тучные поля спелого зерна.

Каждый вечер Ааква указывает нам в ту сторону огненным перстом. Он показывает мне дируведах и куведах, чьи желудки всегда набиты свежесваренной едой; просторы их полнятся дичью, что сама прыгает на наконечники их копий; дети их крупны и веселы.

Еще Ааква указывает к западу от тех гор, на эти земли, где правит голод. И речет мне Бог Дневного Света: «Ухе, вот мой знак о том, что маведах должны уйти из этих мест. Старейшины маведах должны пойти к своему народу, поведать ему о законах войны Ааквы и собрать его у подножия гор Аккуйя, где горы эти высятся над Желтым морем.

Оттуда я поведу маведах через горы, через земли иррведах, к Дирудах. Маведах обратят в бегство дируведах, прогонят иррведах из Великого Разрыва и с южных Аккуйя в горы севера».

Ухе смолк, но все так же стоял, раскинув руки. Потом он продолжил тихо и грозно: