Отступник - Елена Долгова Страница 62

— Ставлю на зеленого десять баксов! — закричал мой охранник.

— Поздно уже, ставки сделаны.

На «зеленого» поставили многие. Зрители сгрудились возле загона, наблюдая смертельную схватку.

Факир подошел незаметно, из-за шума, воя, лая и ругани я не услышал его шагов.

— Нравится?

— Нет, — твердо ответил я.

— А зачем тогда смотришь?

— Интересно. Никому до сих пор не удавалось приручить слепых псов.

— А они и не приручены… Ребята зверей поймали сетью, а потом долго не кормили. Сильный жрет слабого, таков закон природы, все остальное — словесный мусор.

Факир щелкнул зажигалкой и закурил. Он напряженно щурился, пытался разглядеть что-то в дальнем конце улицы, но потом вдруг расслабился.

— Показалось… — буркнул он. — Зрение стало ни к черту.

— У тебя тут с охраной проблема… Смотрят вполглаза, слушают вполуха. Это в лучшем случае. Чаще просто дрыхнут на посту.

— Ничего не поделаешь, вольница… Вон тот парень в бандане, который тебя сюда привел, — славный парнишка, его нейтралы выгнали за то, что пьяного приятеля тушканам скормил. Зачем — черт его знает, видимо, по приколу. Тот, с переломанным носом, — бывший наемник, состоятельного клиента в Зону завел, но не вывел, где бросил — вспомнить не смог, всю клиентуру после этого потерял, имел и другие неприятности… — Факир ухмыльнулся. — Рядом с наемником тоже интересная фигура, наш снайпер, он с «Долгом» повоевал хорошо.

— Даже так?

— Можешь не сомневаться, был Колян в «Свободе» на хорошем счету, ценили за меткость, там бы и оставался, но имелась мелкая проблема — ему, в сущности, все равно, по кому стрелять, особенно после употребления стимуляторов. Несмотря на всяческую терпимость к человеческим страстям, Чехов парня все же выгнал, так как своя башка дороже.

Факир еще раз затянулся, швырнул сигарету на землю и растер ее сапогом.

— Из интересных личностей могу еще порекомендовать Рамзеса. Умница, спорщик, интеллектуал. На Большой земле закатал оппонента в банки, предварительно разделав, теперь прячется от закона. В Зоне по понятным причинам никому не нужен, включая бандитов.

— Остальные — тоже «умницы, спорщики»?

— Остальные — плесень, мелочь, уголовники, отсидевшие срок по «непрестижной» статье, шпана, психи, запойные алкоголики, люди, не угодившие лично Йоге…

«А ты кто, Факир?» — вертелось на языке, но я решил помалкивать.

Факир вдруг заскучал, что с ним и раньше случалось, его бандиты заскучали тоже. Загрызенную собаку в белом ошейнике выкинули из загона, на ее место выпустили из ящика мутанта-волка, и драка зверей возобновилась с новой силой.

— Загон с собаками — это жизнь в ее естественном проявлении, Сережа. Риск, адреналин. Зона обогащает редко, а убивает часто, но желающие пробовать всегда найдутся… Здесь слетает мишура — устав, долг, этика, мораль… Человек становится самим собой — одиноким хищником, а победивший зверь всегда прав. Ты или волк, или добыча волка, третьего не дано.

Факир продолжал философствовать в том же духе, но я не видел в нем ни победителя, ни философа, ни волка, а только загнанного в угол психопата и садиста, который куражится напоследок. Натворить кровавых дел Факир вполне еще мог, прихватить с собой на тот свет побольше людей — тоже. Правда, оставалось ему жить считанные дни, в крайнем случае — недели.

И все-таки главарь ренегатов наводил оторопь. Жутким в нем было абсолютное отсутствие страха смерти. Инстинкт самосохранения — есть, боязнь гибели — отсутствует. Привести человека в такое двойственное состояние можно только специальными методами, и я внезапно понял, кем был Факир на Большой земле.

Худший и самый ненавидимый враг любой организации, в особенности спецслужбы, — отступник. Кто его знает, кому служил Факир, когда еще не явился в Зону и не сделался ни Факиром, ни ренегатом. В любом случае обратный путь ему был заказан.

Искусанный волком пес взвыл и затих, подыхая. Развлечение уже приелось, ренегаты медленно разбрелись кто куда. Попыток проникнуть в глубь Лиманска они, по моим наблюдениям, не предпринимали, будто побаивались кого-то. Стрельбу по опушке Рыжего леса через канал пока что тоже не вели. День, подаренный мне Факиром, тянулся и тянулся, в запасе имелось около двадцати часов. От нечего делать я побродил по заброшенным домам, выбирая те, которые «фонили» поменьше. Многие комнаты стояли разграбленными дочиста, в других до сих пор сохранились мебель, игрушки, книги. На втором этаже возле балконной двери в простенке уцелел надорванный календарь восемьдесят пятого года, точно такой же, только целый, я заметил раньше у Лесника.

Посетите наш солнечный город!

Под надписью — девочка со скакалкой, окруженная стаей вспорхнувших при ее движении белых голубей.