Лампа Ночи - Джек Вэнс Страница 60

Но вот что я должен сказать. Здесь, в этом зале, как всегда лощеный и не дающий никакого повода усомниться в правильности его теорий, сидит Клуа Хутсенрайтер. Однажды я работал с ним, и все наши сотрудники называли его не иначе как «Беззаботный Клуа». Каждый вечер он забирал общественные деньги для азартных игр. Правда, потом он сменил имя на Дина и оказался в институте на высоких должностях. Как такое могло случиться?

Более того, он женился на обманутой наследнице, совершенно не предупредив ее о своих прежних…

Хутсенрайтер вскочил на ноги.

— Где председатель конференции!? До каких пор мы будем терпеть эти сумасшедшие речи? Это же откровения больного! Эй, стражи порядка, делайте свое дело! Избавьте нас от этого демона словесной гнусности!

Лауриц Мур действительно появился на кафедре и с большим хладнокровием помог старому профессору спуститься со ступенек, несмотря на то, что тот возражал, собираясь рассказать публике еще несколько анекдотов, представляющих, по его мнению, большой интерес.

— Еще сегодня днем вы услышите, как Беззаботный Клуа предпримет попытки очернить меня! Будьте настороже! Вы услышите лишь инсинуации и софистику…

Мур попытался объявить перерыв, но Хэйп снова закричал:

— Вижу, что мне так и не дадут говорить, но предупреждаю вас: держите кошельки при себе, пока среди вас Клуа Хутсенрайтер. Не давайте ему денег, господа! Увы! Жизнь моя подходит к концу, и, несмотря на то, что в минувшие золотые годы я расшифровал немало письмен, карьера моя не удалась. Так вот, я подозреваю Клуа Хутсенрайтера в том, что он сфабриковал эти проклятые дощечки и спрятал их там, где я собирался искать. И он знал это! Так виновен он или невиновен в этом преступлении? Посмотрите на его лицо, вы видите, как он улыбается? И это не улыбка невинности! На этом, дамы и господа, я заканчиваю свой доклад.

После этих слов Кирилл Хэйп поклонился Муру и сам спустился в зал под бурные аплодисменты аудитории.

— Совершенно странный доклад, — заметил Хайлир.

— Странный или нет, но Хутсенрайтер выглядит бледновато, — улыбнулась Алтея.

— Предоставляю слово профессору Хайлиру Фэйту из Тайнета, Галингейл. Его темой, насколько я понял, являются некоторые аспекты эстетической символистики.

Хайлир стал пробираться по проходу между рядами. Это было для него делом привычным, обычно он чувствовал себя на кафедре как рыба в воде. Но сегодня в зале сидел Хутсенрайтер, и это мешало. Хайлир изо всех сил старался не смотреть туда, где из-под нелепого синего кепи сверкали злые глаза.

— Моя тема весьма пространна, но, несмотря на это, конкретна и универсальна, — начал Хайлир. — Но прежде всего, я скажу следующее. Я против построений сэра Уилфрида Воскового. На мой взгляд, никакого вреда в суперизобилии нет. Если вы приглашены на банкет, то вас удивит не обилие пищи, а, наоборот, ее отсутствие. Давайте же позволим себе и дальше праздновать свой праздник излишества, не думая о взглядах вегетарианцев, в которых на самом деле сквозит зависть. Пусть сэр Уилфрил ищет себе новое кредо. «Изобилие», «Разнообразие» — все это слова, опознавательные знаки, ведущие нас к прекрасному тамзуру, как бы неправильно я ни употреблял это местное понятие. Итак, сделав свое заявление, я могу перейти к моей собственной теме.

Время ограничено, а предмет моего исследования бесконечен. Поэтому я прибегну к помощи описательных иносказаний или анекдотов, если угодно. Все они будут коротки и по делу. Такая форма необходима еще и постольку, поскольку мой предмет для того, чтобы быть хорошо и правильно понятым, требует эмоционального восприятия символов. Подчеркиваю, каждый отдельный символ требует колоссального и крайне тонкого проникновения. Не скрою, я часто бывал неприятно удивлен людьми, которые претендуют на какой-либо шик или авангард в музыковедении только на основании того, что получают удовольствие от прослушивания музыки культур, так или иначе отличающихся от их собственной. Поступая таким образом, они неизбежно выставляют себя позерами.

Конечно же, нельзя не отметить, что все же есть возможность воспринять символ и без понимания его эмоциональной силы. Фактически такая возможность содержится в интеллектуальном удовлетворении, возникающем от простого узнавания. Порой я даже думаю, что действительно наслаждаюсь чужой музыкой, но это не так. Истинная музыкальная символика должна быть впитана с молоком матери, с ее голосом над колыбелью, и пропитана звуками, окружавшими родной дом.

Таким образом, моя задача еще усложняется, поскольку любое изучение музыки требует детального анализа того общества, которое ее породило. Аналитик найдет удивительные соответствия, которые связывают музыкальную символику с другими аспектами матрицы. Например, — тут Хайлир упомянул несколько обществ, описал их типы, костюмы, проиллюстрировав все это соответствующими музыкальными отрывками. — Слушайте внимательно. Для каждого общества я сначала буду играть музыку праздничную, потом музыку повседневную, а затем погребальную. Вы сможете заметить интересные различия и не менее интересные связи и соотношения…

Так прошел доклад Хайлира, закончившийся следующим утверждением:

— Эстетическая символистика, конечно, базируется не на музыке, хотя именно эта область бывает порой наиболее удобной для изучения. Другие системы более сложны и более неоднозначны. Поэтому я предупреждаю своих студентов — если они надеются найти какой-то абсолют в эстетической символистике, то пусть лучше обратятся к более пластичным наукам.

Хайлир вернулся на место, и Алтея заверила его, что доклад вызвал неподдельный интерес у аудитории, и что даже Хутсенрайтер пробормотал в адрес своего коллеги нечто одобрительное.

— А теперь, если не возражаешь, можно немного пройтись.

— Пройтись? Ты имеешь в виду выйти из зала? — удивился Хайлир. — Но зачем? Заседание будет продолжаться еще не менее часа.

— Да, но я уже слишком наслушалась про все эти настроения сознания, трансференции и необходимость. Я, вероятно, слишком чувствительна, или как это называется?

Хайлир с удивлением огляделся.

— Ты иди, конечно. Но если сейчас и я уйду, то это будет как-то неприлично.

— Хорошо, я подожду, но все же давай уйдем как можно быстрее.

На это Хайлир согласился, и Алтея снова поудобней устроилась в кресле.

Мур представил нового докладчика — Джулию Нип. Дама выступила с докладом, который назвала «Больные общества» . Перед началом она тоже сочла своим долгом соотнестись с тезисами сэра Уилфрида.

— Как и Хайлир Фэйт, я не принимаю пессимизма такого сорта. Если воспринять сэра Уилфрида серьезно, то надо признать и наш конгресс абсолютно бесполезной затеей, разойтись по домам, бросить кафедры и остаток жизни провести в апатии и «вегетарианстве». Я, например, отказываюсь от подобной перспективы. Конечно, большинству из вас может показаться, что тема моего доклада не менее угрюма и мрачна, чем тема сэра Уилфрида. Но второе название моего доклада звучит как «Краткое вступление в эсхатологию». Во всех обществах все в конце концов умирают, но это не повод, чтобы воздевать руки к небу, рыдать и посыпать голову пеплом. — Тут женщина нахмурилась, заметив порывистое движение неугомонного толстяка. — Что вы хотите, сэр?