Легаты печатей - Андрей Валентинов Страница 60

Глупо.

И даже более, чем глупо.

Но просто так сидеть в кресле и ждать яичницу я уже не мог, мне не терпелось сделать хоть что-то, а ничего, кроме этого, в сущности, бессмысленного и опасного звонка, я придумать не мог.

Телефон был старый, с потертым и треснувшим диском; толстый шнур от него гадюкой уползал в коридор, где и прятался в нору.

Трубка молчала. Блокиратор? Я прижал трубку к уху поплотнее, зачем-то зажмурился – и мне показалось, что далеко, на пределе слышимости, раздается потрескивание и неразборчивый шелест двух голосов. Ну конечно, блокиратор! Сейчас они наговорятся, скажут друг другу «Пока!», повесят трубки… Я клацнул рычагом, раз, другой, третий… ну гуди же! – и в ответ мембрана послушно загудела.

Я ткнул пальцем в диск.

Как он медленно вращается!

Вот сейчас в моей квартире раздастся звонок, противно задребезжит, требуя к себе внимания; Идочка, вздрогнув от неожиданности, поспешит к телефону… Ну пусть она будет дома! Пусть сидит в кресле, или нет, лучше пусть открывает входную дверь, раскрасневшись с мороза и выдыхая облачко пара… Может, она знает, что с Фимой и Риткой? Должна знать!

Я, словно наяву, представил себе эту картину; нет, не картину – картины я не умею, я умею иначе, по-своему, белое на синем, и пенные барашки послушно складываются в слова, слова выстраиваются кажущимся беспорядком фраз, а там, где притулились запятые, там обязательно требуется пауза с придыханием, пальцы незримо ласкают клавиши, строка бежит за строкой, и вот оно: пухленькая медсестра торопится к верещащему телефону, на ходу инстинктивно оправляя волосы – женщина, брось прихорашиваться, сейчас тебя все равно никто не видит! – а телефон звенит, звенит…

Долго звенит. Я наконец осознаю, что в мое ухо уже, наверное, вторую минуту ползут монотонные длинные гудки, а трубку никто не берет. Потому что Идочку из моей квартиры наверняка выперли, а саму квартиру опечатали! Я тут сижу, абзацы, понимаешь, в голове расписываю, а на самом деле…

Щелчок. И запыхавшийся голос Идочки:

– Алло! Да алло же!

– Привет, Идочка! Вы там что, заснули? – первое, что приходит мне в голову.

– Нет, я мусор выносила. А тут звонок. Я его еще со двора услышала. (Врет. Честное слово, врет! Не могла она со двора ничего услышать!) Ой, кто это? Это вы, Олег Авраамович?!

– Я, я, Идочка.

– Вы… вы… – сопрано моей сестры милосердия вдруг трескается, пускает жареного петуха; кажется, она вот-вот расплачется прямо в трубку. – Что вы натворили?! Во что вы меня впутали?! Я… я… они меня забрали, допрашивали… А я ведь ничегошеньки не знаю! Я и вас-то совсем не знаю, я же ни при чем, а они… За что вы так со мной?!!

– Идочка, ради Бога, не волнуйтесь! Я ничего не натворил! А вы так совсем ни при чем! Ведь они же вас отпустили?

Если б я еще понимал, кто – «они»…

– Отпустили-и-и… – на том конце провода слышатся явственные всхлипывания. – Только что ж я теперь… куда я теперь?! С работы выгнали, жить мне негде – а тут еще и привод влепили! Все из-за вас, и из-за дружков ваших, и зачем я только с вами связалась?.. выкинут на улицу, на мороз…

Хлюпанье носом. Ох, утешитель из меня… втравил девку черт знает во что!

– Да живите пока в моей квартире! Зачем вам на мороз-то?!

– Ну да, а потом вас все равно арестуют, посадят, а меня выгонят…

Хорошо хоть, носом хлюпать перестала – не выношу я этого!

– За что меня арестовывать, Идочка? Я книжки пишу, а не людей граблю!

– Не знаю я, чего вы там пишете… Я другое знаю: меня забрали, друзей ваших забрали – а вы удрали, да?!

– Удрал, – честно признаюсь я. – Испугался я, Идочка. А с друзьями-то моими что? С Рит… С Ричардом Родионовичем, с Фимой?

– Говорю же – забрали их! Меня, вот, отпустили, а их – не знаю… Олег Авраамович, вы лучше сдавайтесь, хорошо? Вам же лучше будет!

– Посмотрим, посмотрим, – бурчу я в трубку на мотив «Варяга». – А вы, Идочка, успокойтесь, все уже позади, вы тут в любом случае сбоку припека. Я вам через пару дней перезвоню. Лады?

– Лады-то лады… – на том конце провода снова начинают всхлипывать, и я поспешно кладу трубку.

Ну вот, сам вляпался в дерьмо по уши, и друзей втравил, и еще эту… Так, хватит сопли распускать! Арест – дело скверное. Но, с другой стороны, могло быть и хуже: зная Фимочку, когда он заведется… Все, что им могут пришить – это сопротивление при аресте. В любом случае, приятелям я сейчас ничем помочь не могу; разве что внять Идочке и сдаться. Вот ведь положеньице: сбежал от властей, прячусь в Дальней Срани, где меня в шаманы прочат, детишек рогатых натворил! Похоже, кое-кто решил «дядька Йора» к рукам прибрать, дабы использовать на благо… не важно, кого или чего. Ну а меня – последним свидетелем. Опять же, водку со стариком в тот день пил, глядишь, знаю чего… Вроде, складно получается, кроме… кроме исчезника в сортире и полковничьего налета! Был бы я просто нужен: вызови тихо-мирно повесткой, без лишнего шума… Да и следовательша по этому вопросу ко мне приходила – зачем же мебель-то ломать? Или им не один Ерпалыч – им и я, Залесский Олег Авраамович, сильно занадобился?!

Может, они и про Миньку уже знают?

Может, и знают. Изловят меня, в камеру посадят и заставят всяких чудищ на спецзаказ измысливать? И неужели они меня боятся?!– дошло вдруг до меня. А ведь боятся! Иначе зачем целая свора пятнистых волкодавов с доставкой на дом?!

Полковник наш рожден был хватом?!

Безумная карусель вертелась в моей голове все быстрее, паника накатывала весенним половодьем, так и подмывая сорваться с места и бежать, бежать, куда глаза глядят…

Эх, и впрямь рвануть бы сейчас из города, а то и вообще из страны, хоть в те же Штаты, к отцу с Пашкой, удрать от бедлама… К отцу. К Пашке. Пашка. Перед глазами сразу встает мутный омут Выворотки, застывший навсегда последним днем Помпеи перед Большой Игрушечной – и колчерукий Пашка, по следу которого мчится свора Первач-псов! Куда ехать, дебил, у кого отсиживаться?!

Надо немедленно позвонить отцу.

Надо сделать хоть что-нибудь – иначе эти вынужденные прятки сведут меня с ума!

Американский номер я помнил наизусть. Восьмерка, код, второй код, вспомогательный… семь цифр. Трубка долго молчала, чуть потрескивая, и я машинально водил пальцем по пыльному эбониту телефона, рисуя привычный знак соединения и бормоча про себя смешной заговор – тетя Лотта научила, от помех при связи. А сам тем временем перебирал в горсти обрывки слов, складывая их в предложения, в интимное предложение суке-реальности выйти за меня замуж, потому что у нас получатся чудесные дети, и вот, вот оно, складывается помаленьку, белое на синем: мой сигнал в виде крохотного Альки-писаки путешествует по тонким нервам проводов телефонных сетей, щелкают, переключаясь, всякие реле, тихо жужжат компьютеры, направляя мой звонок по единственно верному пути…