Жаркая осень 1904 года  - Александр Харников Страница 6

Именно поэтому временный летний полевой лагерь тихоокеанской бригады морской пехоты разместили подальше от всяческих соблазнов, в двадцати пяти верстах на запад от курортной зоны, в окрестностях деревень Старая и Новая Красные Горки. Земли эти принадлежали Ораниенбаумскому дворцовому ведомству, находящемуся в собственности герцогов Мекленбург-Стрелицких, и были населены пятью сотнями почти не знающих русского языка ингерманландских финнов и ижорян. Самое интересное, что ижоряне, в отличие от финнов, крещенные в православие и носящие русские имена и фамилии, также владели великим и могучим на уровне «твоя-моя не понимай».

В нашей истории примерно на том месте, где разбила свой лагерь бригада морской пехоты, впоследствии, после вступления России в Антанту, был выстроен прикрывающий подступы к Петрограду со стороны Финского залива знаменитый артиллерийский форт Красная Горка. В случае стратегического союза с Германией такое укрепление было нужно русской столице примерно как зайцу стоп-сигнал. Но само по себе это место, малонаселенное, но достаточно близкое к столице, но в то же время с железной дорогой и малопригодными для сельского хозяйства землями, так и напрашивалось на то, чтобы разместить здесь крупную воинскую часть.

Расположив поблизости от этих двух глухих деревень выведенную с Дальнего Востока бригаду морской пехоты, император Михаил, с одной стороны, избавил ее от праздного и докучливого внимания разного рода великосветских бездельников и назойливой опеки иностранных шпионов. С другой стороны, Красная Горка, расположенная на расстоянии чуть более шестидесяти верст от Зимнего дворца, здания Генштаба и Военного министерства, находилась, так сказать, в шаговой доступности для тех, кому это было положено по долгу службы.

Вот и сегодня утром на имя командира бригады Свиты его величества генерал-майора Вячеслава Николаевича Бережного пришла телеграмма, извещающая о том, что «к вам едет ревизор», то есть начальник ГАУ генерал-майор Василий Федорович Белый и его помощник полковник Алексей Алексеевич Маниковский по своим сугубо артиллерийским надобностям, и что примерно к полудню надо направить коляску на расположенный в двадцати пяти верстах вокзал Рамбова – так флотские называли Ораниенбаум. Ибо железная дорога до ближайшего поселка Лебяжье, находящегося в четырех верстах, и до самой Красной Горки, находилась пока что лишь на стадии планирования.

Коляску Бережной высылать не стал, а позвонил дежурному и распорядился выслать целый «Тигр» с водителем-сержантом и старшим машины молодым, только что с военной кафедры, командиром огневого взвода лейтенантом Головатовым, ставшим здесь подпоручиком и кавалером Св. Анны 4-й степени за операцию против армии генерала Куроки на Корейском полуострове. В те победоносные дни находящийся в отличном расположении духа наместник Алексеев щедрой рукой награждал всех, до кого мог дотянуться в рамках своей юрисдикции. Но вообще-то бравый подпоручик в глубине души был самый настоящий «пиджак с карманами», и даже этим гордился.

В назначенное время, когда к перрону вокзала Ораниенбаума подъехал дачный поезд из Санкт-Петербурга, из которого, помимо прочей публики, вышли генерал-майор Василий Федорович Белый, его заместитель полковник Алексей Алексеевич Маниковский и сопровождавший их адъютант в чине штабс-капитана. Представитель славного племени штабников, считавший, что только им одним открыта истина, недоуменно глядел на встречавших его царских любимчиков, не понимавших, что от добра добра не ищут. Ведь у нас уже есть лучшая трехдюймовка в мире, соответствующая наилучшей французской концепции полевой мелкокалиберной артиллерии: один калибр – один снаряд.

«Тигр», поданный к приезду высоких гостей на привокзальную площадь и тихо урчащий мотором, произвел впечатление не только на генерала Белого и сопровождавших его господ офицеров, но и на прочую праздную публику. По сравнению с дребезжащими бензиновыми моторами Даймлера и Бенца «Тигр» являл собой верх элегантности, совершенства и комфорта. Генерал Белый лишь окинул взглядом одетого «по-земноводному» подпоручика Головатова, остановившись на рукояти его кортика, где в центре рукоятки красовался медальон с изображением знака ордена Св. Анны 4-й степени, и понимающе кивнул. Сам Белый заработал такую же награду на Русско-турецкой войне 1877–1878 годов, на Кавказском фронте, во время сражения на Аладжинских высотах, будучи сотником казачьей артиллерии, что соответствовало пехотному поручику. И было тогда ему всего двадцать три года.

Впрочем, спеси с адъютанта все это не сбило. Но никому до него не было никакого дела, и сам Белый и Маниковский относились к этому человеку как к неизбежному злу, доставшемуся им в наследство от предыдущего начальника ГАУ генерала-инспектора артиллерии великого князя Сергея Михайловича.

Ни генерал Белый, ни его помощник не знали, что адъютанта начальника давно и плотно опекает 2-й департамент ГУГБ (контрразведка), имеющий информацию о его связях с военным атташе Французской республики, и стрелка барометра в его судьбе остановилась между пометками «брать при первом удобном случае» и «брать немедленно». Теперь же приятное было решено совместить с полезным и взять агента во время встречи с его куратором. А в том, что после посещения бригады Бережного агент побежит на такую встречу, никто не сомневался.

Самобеглая коляска из будущего сократила путь по проселочному тракту до полевого лагеря бригады с двух с половиной часов до примерно сорока минут. Встречал гостей сам генерал Бережной и командир сильно разросшегося артиллерийского дивизиона подполковник Иса Шамильевич Искалиев. Кроме трех шестиорудийных батарей самоходных гаубиц МСТА-С, в состав дивизиона входили две батареи самоходных орудий-минометов НОНА-С и четыре батареи, каждая из четырех устаревших двух с половиной дюймовых легких десантных пушек Барановского.

Когда-то, во времена последней русско-турецкой войны, легкие пушки Барановского считались новинкой. А нынче эти пушки уже не отвечали современным боевым требованиям ни по дальности стрельбы, ни по углам вертикальной и горизонтальной наводки, ни по мощности фугасной гранаты и поражающему действию шрапнели и картечи.

Конечно же, генерал Белый и полковник Маниковский приехали посмотреть своими глазами совсем не на них, а на куда более грозные изделия разработки и производства начала XXI века.

Гаубица Мста-С ошеломила их своим грозным видом, размерами, калибром и длиной ствола. Но, в сравнении с шестидюймовой пушкой Канэ, она не представляла собой ничего особенного, за исключением механизма вертикальной наводки, позволяющего поднимать ствол на шестьдесят восемь градусов (у пушки Канэ – только двадцать), и имела снаряды улучшенной, по сравнению с нынешними, аэродинамической формы. Это позволяло поднять дальнобойность с восемнадцати до почти двадцати девяти верст, а их наполнение взрывчаткой вдвое превосходило таковое у фугасных снарядов пушек Канэ.

К великому сожалению для генерала Белого, даже буксируемый вариант Мсты был втрое тяжелее, чем это было необходимо для конной возки. Но оставался еще флот, крепости и железнодорожные артиллерийские батареи, о которых тоже не стоило забывать. В конце концов сошлись во мнении, что Обуховскому заводу стоит заказать пробную партию пушек Канэ с заимствованными от Мсты элементами конструкции и с применением новых сплавов. И после испытания этих орудий со снарядами обычной и улучшенной формы выдать итоговые рекомендации.