Момент перелома - Александр Михайловский Страница 6

Ситуация сложилась взрывоопаснейшая – британцы превосходили морпехов числом раз в шесть-семь. Но на противоположной стороне мощь семи автоматов, двух РПК и одного «печенега». Оружие взведено, снято с предохранителя и нацелено на группу британцев. На открытой палубе они порубят лимонников вместе с их «смит-и-вессонами» в котлетный фарш. Стоит прозвучать хоть одному выстрелу – и начнется кровавая вакханалия.

– Господа, предлагаю бросить оружие, гарантирую вам жизнь, – на неплохом английском языке прогремел многократно усиленный электроникой голос Карпенко, – в случае же оказания сопротивления вы будете уничтожены.

Англичане даже чуть присели под раскатами этого громового голоса, который, казалось, доносился с самих небес. Джентльмены не вынесли пристальных взглядов странных солдат в пятнистой одежде, с размалеванными, как у аборигенов Америки, лицами. Наведенные прямо в лицо стволы неизвестного оружия тоже не добавляли британцам уверенности в себе. А уж удлиненные магазины подсказывали британским офицерам, что это оружие наподобие винтовки Мадсена – еще и многозарядное, и, скорее всего, автоматическое. А вот у этой штуки сбоку свисает кончик пулеметной ленты – так это пулемет, что ли, такой маленький? Что будет, если у того Ивана, что держит его в руках, не выдержат нервы и он надавит пальцем на спуск, перечеркивая очередью толпу джентльменов от края и до края?

Вот на палубу брякнулся один револьвер, второй, третий… Обезоруженных британцев, наскоро обыскав, согнали к борту и оставили под охраной пулеметчика, пятерых матросов с «Севастополя» и прицелом скорострелок с «Трибуца», а в низы уже ринулись штурмовые группы. Несколько секунд спустя сухо треснул револьверный выстрел из «смит-и-вессона», в ответ грохнула двухпатронная очередь и выстрел из нагана. Отчаянно завизжала женщина, но потом крик внезапно оборвался. На этом попытка сопротивления была исчерпана. После обыска выяснилось, что в трюме парохода находилось с десяток пулеметов «Максим» новейшей модификации, сотня винтовок «Ли-Энфилда» со снайперскими прицелами и большое количество патронов британского образца. Также имелось восемь новых полевых трехфунтовых (в данном случае 76-мм) пушек с разнообразным набором боеприпасов. Согласно сопроводительным документам, все это вооружение направлялось в первую армию генерала Куроки для проведения испытаний в боевых условиях. А британские офицеры оказались волонтерами – то есть формально частными лицами, согласившимися добровольно принять участие в войне против России на стороне Японии. Рейценштейн, когда услышал о таком «подарке», молчал минут пять, потом спросил:

– Вы-то сами что думаете, Сергей Сергеевич?

– Пароход отпускать никак нельзя, Николай Карлович, – ответил Карпенко, – налицо самая наглая военная контрабанда. Да и другим будет пример нехороший.

– Пароход мы, конечно, арестуем, – после некоторого раздумья ответил Рейценштейн, – а что нам делать с британскими офицерами?

– А ничего, доставим их в Порт-Артур, и пусть решает его высокопревосходительство Наместник Алексеев. В конце концов, его именно для этого на должность и поставили, пусть думает. Все равно ничего страшного с ними не произойдет, в худшем случае их интернируют до конца войны, а в лучшем – просто вышлют обратно в Англию по железной дороге. Хотя я бы их, сукиных котов, покрошил бы у стенки из пулемета и не поморщился, они ведь наших русских солдат и офицеров собирались убивать. Воображали, наверное, чего-то, рыжие бестии, предвкушали…

– Экий вы злобный, Сергей Сергеевич, – вздохнул Рейценштейн, – ведь нельзя же так, это все же цивилизованная нация, европейцы.

– А вы, Николай Карлович, поинтересуйтесь, что эти цивилизованные делали с другими европейцами, с бурами, – огрызнулся Карпенко, – как женщин и детей насмерть в лагерях тысячами морили, чтоб вынудить их мужей и отцов сдаться. Только не поседейте раньше времени. Нет для англосаксов ни чести, ни совести, а только прибыль. И договор с вами они будут соблюдать, только пока это им выгодно – не то что мы, русские. Поэтому разговаривать с ними можно только глядя через прицел.

– Ладно, Сергей Сергеевич, – ответил Рейценштейн, – вы там заканчивайте, часа через три мы подойдем к вам с «Новиком» для высадки на эту «Веселую Марго» призовой команды. А потом давайте уж в Артур собираться, а то можем и к Пасхе опоздать.

– Не имею ничего против, Николай Карлович, – ответил Карпенко. – ожидаем вашего подхода.

24 марта 1904 года, после полудня. Поезд литера А, где-то на подъезде к Харбину

Великая Княгиня Ольга читала. Читала уже почти сутки. Читала днем, читала ночью, лишь время от времени забываясь тяжелым и коротким сном. Вот и сейчас, пока Ася расчесывала и укладывала ее волосы, она не отрывала глаз от экрана. Попытка перечитать все была, конечно, безумной, Ольга подсчитала, что теми книгами, что поместились на маленькой «флешке», можно было бы забить Зимний Дворец доверху. Тут нужны годы и годы. Первым делом она нашла и одним духом проглотила свои мемуары «Иен Воррес. Последняя Великая Княгиня». Прочитав, она плакала, плакала и молилась. Жизнь, ушедшая зря, как вода в песок. Ненужный и бессмысленный брак, поглотивший юность, поздняя любовь, совпавшая с потерей Родины, и жизнью на чужбине. Сыновья, выросшие настоящими датчанами и оставившие мать. Смерть на безвестном хуторе в канадской провинции и то место, которое ей было определено историей. Строчка в справочнике: Великая Княгиня Ольга. Младшая дочь Императора Всероссийского Александра III и датской принцессы Дагмары, в православии Императрицы Марии Федоровны. Родилась 1 июня 1882 года, умерла 24 ноября 1960 года. Точка, все! Согрело душу теплом упоминание, что у ее гроба стояли гусары Ахтырского полка. Ее полка. Скорее всего, это были не те самые гусары, которые помнили ее, а их дети и внуки. Но это не меняет главного – преданности и чести. Но и эти преданность и честь были как пир на пепелище, они уже были не нужны Новой России, которая давно жила своей жизнью. Выплакавшись, Великая Княгиня взялась за дневники братца Ники, но минут через пятнадцать забросила это. Несчастный братец Ники, маленький человек с изнеженными руками, волею судьбы оказавшийся на престоле Великой Державы, которую требовалось суровой железной дланью вздымать на дыбы. Вздохнув, Ольга отложила планшет в сторону и задумалась. Российская Империя представилась ей огромным поездом, на всех парах несущимся мимо верстовых столбов прожитых лет. Как избежать крушения в роковом семнадцатом году? Ведь несмотря ни на что, Ники может повторить свои безумства, и тогда ужасный конец снова неизбежен, несмотря ни на какую помощь из будущего. Скорее всего, каперанг Иванов прав и еще есть время разрядить мины, заложенные под фундамент Империи. Но будет ли Ники этим заниматься? Она честно себе ответила, что, скорее всего, кое-как, и ничего не доведет до конца. А пришельцы из будущего? Их, вероятно, отодвинут в сторону, когда ситуация станет не такой острой, и потом грохнет пусть не в семнадцатом, а в двадцать восьмом или сороковом. Надо что-то делать иначе… Почему-то ей на ум пришли немецкие слова – «Аллес капут!» Но что можно сделать? Ведь проблема не только в Ники, проблема в еще нерожденном цесаревиче Алексее, которому Алиса Гессенская уже передала проклятье королевы Виктории. Это через ее дочерей эта чума королей поползла по царствующим домам. Не может быть наследником ребенок, готовый умереть от любой царапины. А братец Мишкин пусть пока и Наследник, но сам боится трона больше, чем огня. Скорее всего, он опять чего-нибудь начудит, только чтобы не попасть на этот крючок. Вопросы жгли ей язык. Ах, маман, маман, как мне нужен твой совет, ведь всего через три дня мы будем там, на Элиотах…