Вопль археоптерикса - Андрей Загородний Страница 6

Обе трехтонки оказались разгружены под натянутый от дождя брезент. Ящики уже были открыты – какое-то оборудование, ни на что мне известное не похожее, и тем более на новые бомбы. Тут-то бы и ввести нас в курс дела. Но начальник, сразу чувствуется, штатский, начал не с того, чтобы задание объяснить, а с того, что с головой ушел в это свое оборудование.

На первом плане стояло что-то напоминающее небольшой генератор, несколько ящиков оказались полны метизов, ясное дело – крепеж и прочее, в это прочее я отнес глубокомысленно все не нашедшее у меня названия. Еще имелся железный шкаф, с начинкой и приборной панелью, напоминающей радиостанцию. Последний ящик, небольшой, был заклеймен строгим Прошиным: «Осторожно-осторожно, это хрупкое!» – там и правда было много стеклянного. Или не стеклянного. Не знаю, но ящик все время позвякивал, постукивал при каждом движении. Нести этот сервиз так никто и не взялся, и транспортировал его сам физик, осторожно вышагивая впереди всех к нашей землянке.

Проша объяснил, что это техническое великолепие вроде как его изобретение, и в глазах светилось, что изобретение – «гениальное». Выходило-таки, бомба, но особенная, чем особенная, не сказал. Ну, бомба и бомба – мало ли мы их побросали? Оказалось, не все так просто. Сбрасывать надо на парашюте, и он, Проша, для этого полетит с нами.

В бомбардировщик на задание пассажира брать – дело так себе. К тому же штатский: как еще себя поведет, летал ли он до этого вообще, может, у него морская болезнь случится, паниковать начнет, «выпустите меня отсюда» зарядит, бывали ведь и такие. Но приказ есть приказ, хочешь не хочешь, а выполнять придется. И я для самоутешения мысленно проскрипел старушечьим голосом «оказывать всяческую поддержку».

Подключились механики, за два дня собрали эту странную штуку, но как с ней лететь – в фюзеляж не поместится. Тяжелая, больше полной бомбонагрузки, под крыло не повесишь, машина с таким дисбалансом даже и не взлетит. Проша бросился объяснять, что проблем никаких нет, что ему совершенно новенький бомбардировщик обещали. При этом так упирал на слово «новенький», что мы от души посмеялись.

Эка невидаль – новенький бомбардировщик – он или новый, или сгоревший. У любого боевого самолета ресурс до капремонта – чуть больше сотни часов, но я и не припомню, чтобы хоть один в капремонт отправился. Точнее, наш ТБ-3 почти отправился, но тоже не сложилось. Вылетал свое, оба левых мотора чихали на высоте, но если спишешь до срока, так в саботаже обвинят. В общем, осталось разок на задание, и все, ресурс вышел, отправляй старушку в тыл…

…Тогда полетели поначалу спокойно. Три часа до цели, привет немцам доставили, можно и домой. Хорошая ночь, облачность низкая всю дорогу, ни одного зенитного разрыва не видели.

Уже на рассвете до линии фронта добрались, и две пары «мессершмиттов» – откуда ни возьмись. Все, думаем, хана. Аппарат у нас тихоходный, и только четыре пулемета. Заходят мессеры снизу сзади – разобрались, на чем летим и где у нас мертвая зона. Что тут поделаешь, кладу влево, чтобы стрелок из верхней кабины мог хоть очередью пугнуть. И тут он кричит – затвор заклинило. Точно хана! Но когда из правого крыла уже клочья полетели, появилось звено «Чаек». Не бог весть какая сила против четырех мессеров, но нас прикрыли и сами сумели не подставиться.

Отбились, пора домой поворачивать, крылом бы качнуть, спасибо сказать истребителям, так справа элероны измочалены. А тут из правого крайнего дым повалил, пришлось глушить. Истребители это заметили и уходить не стали, повели на свой аэродром, он совсем рядом оказался. Там и сели – один мотор заглушен, два чихали. У них и остался ТБ, кому он нужен в таком состоянии…

Не так просто вышло с «новеньким» Прошиным бомбардировщиком. Мы-то ждали, что очередную ЕР-2 получим. Казалось, пустая идея, не впихнуть в бомбоотсек то, что смонтировалось из секретных ящиков. Но все иначе обернулось – новыми трехтонками. Сначала из-под тентов этих трехтонок целый взвод энкавэдэшников вывалился, оцепили дальний конец аэродрома, маскировочной сеткой такую территорию затянули, на паровозное депо хватило бы. Потом грузовики пошли потоком, даже автокран прибыл.

Охраны понаехало – взвода три. Кого пугать? Во всей нашей эскадрилье людей меньше, даже если жителей соседней деревни прибавить. Понятное дело, на неприятности мы нарвались. Не всей частью, конечно, а только я и Алексей – планида у меня такая, неприятности собирать.

Отошел покурить в сторонку, никого не трогаю, слышу из-за деревьев голоса. Матюки. И вроде бы штурман мой участвует. Потом уже разобрался, что приезжий старлей у него спросил что-то вроде «Где бабы, которых вы здесь пользуете?». Грубо так спросил, вроде как все ему что-то должны. Алексей, понятное дело, ответил, слово за слово, тут я сквозь кусты на сцену и вышел. Вижу, держат друг друга за грудки. Приезжий подвизгивает скрипучим голосом, угрожает, а Алексей пытается ему в морду кулаком ткнуть, но так, чтобы и гимнастерку его из руки не выпустить. Командую:

– Отставить, лейтенант!

Приезжий сначала обрадовался, подумал, что я Алексею. Ну я придвинулся и шиплю уже тихо, так внушительнее у меня получается:

– Повторить приказ?

Тут он от Алексея отцепился и давай верещать:

– Ты мне? Да ты знаешь, кто я? Я тебя… У меня связи! Все завтра на передовой будете! – чуть не захлебнулся от злости.

Что отвечать ему, унижаться. Но Алексей не стерпел, вставил:

– Так мы и так на передовой. Это ты вот в тылу прячешься. Оно и понятно – связи.

Лейтенант жаловаться убежал, а мы пошли в землянку проблем ждать. Много времени не прошло, как Федин нарисовался, зовет к командиру. Заходим – Мухалев один. Уже хорошо. Похоже, приезжий начальник решил на тормозах дело спустить. Приказ от Верховного командования мы получили, теперь выполнять должны. Не переть же ему против. А так – командиру эскадрильи поручено разобраться, наказать. Не нашел как – его вина.

Мухалев на меня смотрит, но не командует, не ругает. Видимо, разобрался уже, с кем дело нам иметь пришлось. Только спросил:

– И как ты теперь, Данилин, выкручиваться будешь? Они ведь не отстанут.

– Не буду выкручиваться, товарищ майор.

Мухалев грустно усмехнулся, на том и отпустил нас. Алексей за все время ни слова не сказал. И правильно, так спокойнее обошлось.