Стражи времени - Сергей Ванин Страница 6

Вася был малым не робкого десятка, на рожон не лез, но и себя в обиду не давал. Жизненный принцип «Каждый за себя» был нарушен всего один раз, зато самым радикальным образом. Верховодил детворой здоровый 15-летний пацан Игнат по кличке Буйвол. На вид ему можно было дать и все восемнадцать. Родители его сгинули в молохе гражданской войны. Никто не знал, что с ними произошло, как они погибли. Игнат не рассказывал, а спрашивать у него боялись. Один раз, новенький мальчик задал этот вопрос и тут же был бит самым жестоким образом. По ухваткам Игнат был каким-нибудь кулацким отпрыском. Так, по крайней мере, говорили о нем воспитатели. Вообще, этот детский дом, по большей части, населяли дети, родители которых чем-либо провинились перед советской властью и, на себе испытали лживость, сказанного через годы, утверждения: «Сын за отца не отвечает». Отвечает, еще как отвечает, и до конца жизни отвечать будет, а как родятся у него свои дети, так и они отвечать будут, и так далее до седьмого колена. И будут они изгоями в остальном светлом, ни чем не запятнавшем себя мире. Хотя ни в чем они не виноваты, но будут все время ощущать собственную неполноценность перед другими.

Васе приглянулась девочка Таня, она была на два года старше его, но выглядела моложе. Маленькая, затравленная, с вечно опущенными глазами. Ее часто обижали другие девчонки, во время обеда быстро хватали ее пайку хлеба, воровали сахар. Насмехаясь, называли блаженной, вареной. Таня не плакала, закрыв глаза, ждала, когда товаркам наскучат издевательства. Василь решил взять над Таней шефство. Во время ужина у Тани опять отняли хлеб и сахар, заставив хлебать жидкую пшенку через край миски. За столом девочек стоял жуткий визг и хохот, смотреть на сцену унижения сбежался почти весь детдом. Дежурившая по столовой воспитательница пыталась перекричать визг десятков голосов, но не смогла, зайдясь в надсадном кашле. Василий подошел к веселящейся компании, отнял у Тани пустую миску, которой она пыталась заслониться от девчонок и, с маху надел на голову заводиле этого мероприятия, глухо стукнув по дну посудины кулаком. Получилось впечатляюще — все разом замолчали. «Кого еще уделать?» — вежливо поинтересовался Борзяк. Желающих не нашлось. Потом Вася принес Тане со своего стола чай в кружке и кусок сахару.

— Давай Танюха, мечи резче, а я рядом постою, чтоб не отнял никто.

Таня, приняв пищу из рук Василия, благодарно посмотрела на него, улыбнувшись, наверное, первый раз за время пребывания в детском доме. Однако счастье было не долгим, через два месяца Таня слегла, она и раньше подкашливала еле слышно, будто вздыхала, как бы извиняясь за то, что своим кашлем приносит кому-то неудобство. А тут кашель стал нестерпимым, жгучим и страшным. Таню тут же увезли в больницу, принялись лечить, но все было тщетно. Василий так и не узнал, что с ней было, отчего она умерла, как вообще попала в приют. Он даже не знал ее фамилии, он помнил только ее имя и то вскоре забыл его, окончательно зачерствев душой. И было от чего. Буйвол-Игнат обзавелся подручными из вновь прибывших ребят, наглых, дерзких, вороватых. Учителя и воспитатели в большинстве своем женщины, сами побаивались такого дитяти. Встретит где-нибудь в темном углу, какой спрос с малолетки? Даже не посадят.

«Пока не прибил никого, упечь не имею права» — разводил руками участковый, который два раза вызывал Игната на беседы. Да только он плевать хотел на нравоучения и угрозы старших.

— Мне тюрьма как дом родной будет, чем наш приют не тюряга? Да, я, считай с рождения уже сижу, подумаешь, с нар на нары перелягу, — гоготал Буйвол. — Гы, гы, гы, — вторили ему дружки. Компания издевалась над всеми подряд и, вот, дошла очередь до Василия.

Однажды у учительницы по математике украли кошелек с только что полученной зарплатой. Дело было не шуточное, нужда кругом, зарплата, и так мизерная, да и той женщина лишилась. А у нее дочка десяти лет, мужа нет, в гражданскую убили.

Старший воспитатель, решив отыскать пропажу устроил самодеятельный обыск. Ему надо было участкового вызвать, чтобы все чин по чину, да по протоколу, а он сор из избы выносить не стал. В тумбочке, возле койки Борзяка, он нашел красный учительский кошелек, без денег, естественно. Не разобравшись, напустился на Василия:

— Ах ты, сука, гад, бандитский выкормыш, у своих тыришь. Теперь без жратвы сидеть будешь, пока зарплату учительнице не вернешь, а там поглядим, что с тобой делать!

— Я ничего не брал, кошелек мне подбросили, — хмуро оправдывался Вася.

— А кто тогда брал, сучье племя?

— Не знаю я, вы власть, вы и ищите.

Учительницу обчистил Буйвол с подручными. Это знали многие мальчишки. Уже третий день Игнат сотоварищи хлестали по ночам водку на чердаке барака. По утрам, с помятой рожей и запахом перегара, попадался он на глаза учителям, но те молчали, старшему свои наблюдения не докладывали, как бы чего не вышло. В ту ночь Буйвол и еще два парня, спустившись с чердака, подошли к койке Василия. Вася проснулся от удара, нестерпимая боль пронзила тело, бить Игнат умел и любил.

— Завтра скажешь старшому, что это ты кошель подрезал, понял? Ты младше меня, тебе бояться нечего, а меня в случае чего отправят лес валить. Мне выпускаться скоро, я уже совершеннолетний.

— Ты же базлал, что ни тюрьмы, ни срока не боишься? Или уже зассал, дешевка? — Василий смотрел без страха, с усмешкой, — Ни хрена говорить не буду, сам выпутывайся!

Игнат рванул из сапога нож — Убью, падаль! — лезвие прошло по касательной, расцарапав кожу и порвав майку на плече Борзяка. Вася ударил Буйволу в лицо, но тот лишь отшатнулся, продолжая размахивать ножом, пытаясь попасть Василию в грудь или живот. Вася попятился к печке, что стояла в углу барака, рука нащупала кочергу и, в том момент, когда Буйвол бросился в третий раз, Борзяк обрушил на его голову удар кочергой такой страшной силы, что соперник упал замертво, не проронив ни единого слова.

Василий сразу понял, что Игнат мертв, но не испытал никаких чувств, ни сожаления, ни страха, ни облегчения. Так он убил в первый раз. Не мешкая, Борзяк быстро оделся, распахнул окно и, выбравшись в ночь, бросил через плечо товарищам: «Счастливо оставаться!».

К утру Борзяк дошел до станции и на перекладных добрался до Москвы. Тут и началась его новая жизнь. Вася прибился к шайке подростков, которые по вечерам грабили трудовой люд, идущий с работы по домам. Занятие это было малоприбыльное, народ богатством не отличался, зато опасное. С подростковой преступностью к тому времени Совебтская власть, в основном, уже покончила. Большинство малолетних преступников, осознав, что бузить и воровать занятия недостойные для юных строителей коммунизма, вовсю училось или работало. Небольшая часть, не желающих изменяться бывших беспризорников, а нынче полноценных зеков, во всю обживала лагерные бараки.

Попав в первый раз «к хозяину», Василий смог сделать для себя один важный вывод, который стал для него основным. Блатные всех цветов и мастей, «политические», простые обыватели, которые попали за «колючку» по случайному стечению жизненных обстоятельств, все были разные, но пытались объединиться в какие-то группки, землячества и сообщества по интересам. Это все приводило к тому, что один раз отбыв срок, они вновь и вновь попадали в лагеря. Сама здешняя среда не давала им выбраться. Один сдавал другого, другой третьего, и так шло по кругу.