Изгнание беса - Андрей Столяров Страница 6

– Что вы, зачем вы, я вам верю, – сказал директор, но удостоверение взял. Распорядился: – Иванов, Вохминцев, быстро на урок. Завтра – с родителями.

– Минутку, – остановил я извиняющимся голосом. – Это же так интересно – привидения. Я вот сколько живу, ни разу их не видел. Позвольте расспросить?

– Пожалуйста, – неохотно сказал директор. Ему явно не хотелось разбирать эту историю в присутствии инспектора облоно.

– Ребята, – сказал я. – Значит, вы видели привидение. Удивительно. И какое же оно собой?

Школьники переглянулись. Тот, что пониже, сказал:

– Известно какое… Синенькое.

Он вообще был посмелее.

– Синенькое. Светилось, значит?

– Да.

– И сильно светилось?

– Нет. Так – чуть-чуть, между деревьев. А когда по улице шло, то почти и не видно, – сказал школьник, впервые подняв лицо.

– Это что же, был скелет? – шепотом спросил я.

– Зачем скелет? – недоверчиво спросил школьник.

– Так уж положено привидению. Оно должно появляться в виде скелета, закованного в цепи, – греметь ими и дико завывать.

Я подмигнул директору, но он моей шутки не принял – страдая, вытирал лоб платком.

– Ничего там не завывало, – решительно заявил низкий школьник. – Правда, Петька? – Петька кивнул. – Он тихо шел. А в лесу два раза застонал, жалобно так. Нормальный Харлам, только синенький.

– Кто? – не понял я.

– Харлам.

Директор неловко пояснил:

– Тут недалеко от поселка, километра четыре, стоит избушка. Харламов скит. Говорят, что лет двести назад там жил монах-отшельник – Харлам. Будто бы был страшный разбойник: купцов проверял на большой дороге, ну а потом, к старости, раскаялся, построил скит и ушел замаливать грехи. Оттого и зовется – Харламов скит. Говорят еще, что этот Харлам, перед тем как раскаяться, зарыл награбленное в землю, а где – не помнит. Вот теперь, после смерти, ходит, ищет зарытое. Чепуха, конечно. Но избушка в самом деле древняя – наполовину в землю ушла. Я так думаю, что ее промысловики поставили, еще до революции. А Харлама уже потом приплели.

– А ты как думаешь? – спросил я низенького школьника. Он упрямо дернул головой:

– Чего – думать. Харлам и есть. Ищет свое золото. – Директор хотел что-то сказать, даже открыл рот, но сдержался. – А мы с Петькой, значит, решили подсмотреть, где он золото спрятал, и, значит, выкопать.

Мне, вероятно, следовало немедленно разоблачить религиозный дурман, но я не был педагогом и поэтому спросил только:

– Страшно было ночью?

– Подумаешь, – сказал школьник. – Что я, Харлама боюсь, что ли? Это вот Петька.

– Ладно, идите, ребята…

Школьники обрадованно затопали к выходу, в дверях низкий обернулся:

– Пойдете Харлама выслеживать?

– Да вряд ли, зачем он мне, – сказал я.

– Не спугните его, – серьезно предупредил школьник. – Он всего боится. От нас с Петькой так и зачесал в другую сторону.

– Не спугну, – пообещал я. – Он когда выходит на промысел?

– Да в двенадцать.

– Каждый день?

– Когда неделю его нет. А когда дак каждый…

Дверь за школьниками закрылась, и директор развел руками:

– Откуда это? И ведь учатся оба неплохо. Занимаются в кружке – в авиамодельном…

– А вы в детстве никогда не искали кладов? – спросил я. – Вы не лазали по подвалам, по чердакам, не хотели обнаружить потайной ход к спрятанным сокровищам?

– Я в их возрасте уже работал, – сухо сказал директор. – Тогда была война. Я пошел на завод учеником слесаря. – Он спохватился. – Вы только не подумайте, что у нас запущена атеистическая работа. Напротив. И мы этот случай не оставим без внимания: проведем лекцию о суевериях… и… что-нибудь о космосе…

– Удостоверение, – напомнил я.

– Что? Ах да! – директор вернул удостоверение, которое до сих пор вертел в руках. – Простите. Так что вас, собственно, интересует?

– Так сказать, вообще, – ответил я.

– Учебные планы?

– Да.

– Идеологическая, культмассовая работа?

– Разумеется.

– Факультативы?

– Конечно.

– Побываете на уроках?

– Хотелось бы.

Наверное, я отвечал как-то не так, потому что директор поглядывал на меня очень странно.

– Только месяц назад у нас была областная инспекция, – задумчиво сказал он. – Вадим Борисович остался доволен.

– Он болеет, – твердо сказал я, отсекая все вопросы о неведомом мне Вадиме Борисовиче.

– Опять печень, – посочувствовал директор.

– Да, печень.

– Или, кажется, сердце?

– Кажется, сердце, – уже несколько раздраженно сказал я.

Директор всплеснул руками:

– Впрочем, что я? Ведь у него обширнейшая язва желудка.

Не люблю, когда из меня делают идиота. Я демонстративно постучал удостоверением по столу.

– Ваше право, – сказал директор. – Чем мы займемся в первую очередь?

– Уроки.

Я чувствовал, что мало похожу на инспектора. Это и не удивительно: на подготовку легенды у меня была всего половина дня. Я едва успел зазубрить структуру облоно и некоторые общие принципы педагогики.

– Я могу говорить с вами откровенно? – вдруг спросил директор.

– Разумеется.

Он включил вентилятор, внимательно посмотрел на белый полупрозрачный круг и повернулся ко мне всем телом:

– Вас интересует учитель Зырянов?

Надеюсь, что на моем лице ничего не отразилось. Да, меня интересовал учитель Зырянов. Но директору не следовало знать об этом. Никому в поселке не следовало об этом знать.

– Я так и думал, – сказал директор. – В конце концов, я буду жаловаться. Если сам Зырянов не будет, то буду я. Дайте же человеку спокойно работать. Ну да – он дает материал сверх программы. Много материала. Но вы посмотрите – его ученики берут грамоты на всех областных олимпиадах. А двое – даже на всесоюзной. Я понимаю, были времена, когда любое отклонение от программы… Я и сам… Но ведь все уже позади. В позапрошлом году Зырянов получил звание заслуженного учителя.

– Очень рад за него.

– А вы знаете, что его приглашали в Москву, на кафедру? Говорят, что его метод – это готовая докторская.

– Неужели?

– Отказался, – торжествующе сказал директор. – Не поехал ни в какую Москву. Потому что – Учитель. – Директор так и произнес это слово – с большой буквы. – Мы, конечно, все учителя, что там говорить, – он махнул рукой, – я, например, вот вы. Но Зырянов – именно Учитель. Вы слышали о Крапивине?