В небе только девушки! И... я - Комбат Найтов Страница 6

– Вот что, Сашенька! Базироваться будешь в Воронеже, на заводском аэродроме. Бомбят Воронеж, каждую ночь бомбят, а ночников у меня кот наплакал! Так что, дай-ка сюда направление! – он взял бумагу и, положив ее на планшет, написал сверху «Воронеж-Придача» и расписался. Как у него все быстро! Хорошо быть начальником!

– Товарищ генерал, у нас техсостав имеет предписание прибыть в Бутурлиновку, а поезда сейчас ходят через Саратов и Борисоглебск.

Он записал себе в блокнот и обещал, что за этим проследят. В Воронеже делали «Илы» и «катюши». Юго-Западный фронт еще наступал двумя армиями в направлении Орла и Курска, но левый фланг так и не смог пробиться через позиции дивизии «Великая Германия», правый фланг вяло шел вперед. Основное внимание командование фронтом, генерал-лейтенант Костенко, уделяло, по требованию Ставки, южному направлению, хотя он лично руководил Елецкой наступательной операцией, еще будучи командующим сводной группой войск.

Так, без стрелка, и перелетели северо-западнее. Заходим с северо-востока, нам выложили «Т», а потом замахали руками и флажками, чтобы выруливал обратно в северную часть аэродрома. Там небольшая рощица, где и организованы стоянки ночников-перехватчиков. На стоянку никто не пришел, кроме стояночной команды, которая помогла затолкать тяжеленную машину под натянутую сеть. Технарей нет. Ни одного Пе-2 на горизонте нет, так что обслужить машину некому. Расспросил, где штаб, и потащился туда. Кругом уже лужи, а я и Настя в унтах. Сдуру часть обмундирования отправили с Песковым. Штаб находился в Хоперском переулке в частном доме. Вошли, доложились. Командует ночниками капитан Байбородько. Он сразу же уставился на Настю и слушал меня вполуха. У него – «МиГи», технарей для «пешек» нет. Влипли! Вот что значит быстро! А у «МиГов» и «пешек» разные концевики для большинства систем. Настя слегка ему улыбнулась, и сразу начали вызывать инженера сводной группы. Тот нашел несколько человек, которые были знакомы с «М-105» и с «пешками», но из-за отсутствия переходников к воздушной системе пришлось гонять двигатель, чтобы набить воздух для пуска, а потом дозаправлять машину. Расположили нас в таком же частном доме, не очень далеко от стоянки. Днем налетов не было. Небольшой мандраж испытываю: локатора нет, дальномера нет. Одна надежда, что Санька поможет и подскажет. Уснули, нас разбудили за час до заката. На Насте лица нет. Она ночью еще не летала, волнуется страшно. Потыкала вилкой в жареную картошку и уселась за карту района. Затем пошли на постановку задачи в штаб. Я помог Насте «поднять» карту и ориентиры, которые дали в штабе. Одно качественно: полнолуние. Будем ловить на «дорожку». Дело знакомое. Но задачу поставили совершенно идиотскую: поиск и патрулирование на максимальной высоте. Оказалось, что ни одного радиолокатора в районе просто нет. Все обнаружение только звукоулавливающей аппаратурой. Определить высоту цели и быстро подняться к ней, никакой возможности нет. «МиГи» ни разу не смогли перехватить немецких ночников по старту с земли. Топлива у меня на три с половиной часа полета, но на высоте 8000 метров. Расход на 10 500 мне неизвестен. Дополнительных топливных баков – нет. Они еще не приехали. И стрелка нет. Стрелка нам дали, но не стрелка-радиста, а просто стрелка, с ТБ-3. Пришлось час ему объяснять, как пользоваться СПУ и СКУ. Еще раз проработали со штурманом группы историю налетов на город, определили примерный район поиска. Все, команда «На старт, готовьтесь!» Меня уже трясет от местных порядков, но стиснул зубы и молчу. Это не ПВО, а детский сад. В двадцать тридцать пошли на взлет. Очень беспокоюсь за стрелка, в первый раз на самолете и сразу в ночной высотный полет. Зовут его Юра. На шести километрах дал команду подключиться к СКУ. У нас кабина слегка герметизирована, мы только маски прицепили пока, а у него наддува нет. Время от времени Настя его запрашивает по СПУ, он отвечает. Но кислород такое дело, что его отсутствие никто не замечает. Однако парень не тушуется, даже анекдоты стал рассказывать, когда освоился и успокоился. На 9000 и мы включились в кислород. Напоминаем Юре, чтобы подвигался и погрелся. Вокруг пусто! То ли немцы решили не летать сегодня, то ли не хотят под луной этого делать. С земли передали, что обнаружили пролет одиночного бомбардировщика у Долгого. Доворачиваем туда. Лишь бы Настя с местом не намудрила, как первый русский штурман Иван Сусанин. Снизу достаточно плотная пелена облачков, определяться сложно, а HO-249 – это тоже американское изобретение. Есть! Через двадцать минут полета замечаем тень на облаках и классифицируем его как «Хейнкель-111». Идет ниже нас, где-то на 9000. Предупреждаю Юру о маневре и с переворотом ухожу в левый нисходящий вираж. Атаковать решил сверху. На фоне облаков он виден неплохо. Дальномер бы, лазерный! Через две сорок вижу его в коллиматорном прицеле. Пересчитал в уме расстояние, довольно быстро сближаемся. Саша, она все видит и помогает, дала команду: «Огонь». Две чахлые струи потянулись к немецкой машине. У меня впереди «ШКАС» и «УБ». Внес поправку – и попал! Не сильно, но попал. Немец пытается открыть огонь, но у меня высокая скорость. Проскакиваем мимо него, и перегрузка! «Оппп» – послышалось в СПУ. Кажется, Настя отключилась. У нее она в другую сторону направлена, я отдал ручку и уменьшил угол.

– Настя, ты как?

– Кровь носом.

– Заткни, как учили!

Через некоторое время послышалось: «Фу», это она окровавленную маску к лицу прижала. Что значит, что я никогда не летал со штурманом. Надо кресло ей переделывать, чтобы вперед смотрела. Висеть на ремнях при маневре не сильно приятное дело. «Хейнкель» пошел вниз, бомбы сбросил. Внизу видимые разрывы. Доложил, что штурман имеет сложности с дыханием, и попросился на посадку. Получил «добро». Аэродром мы нашли, сели с юго-запада от реки. Нас ждала санитарная машина, но все, что требовалось к тому времени, это умыться и сменить кислородную маску. Первый боевой. Летать можно, но требуется более аккуратно маневрировать. Привык к крючкам и не учел, что сзади человек сидит.

Еще одна проблема нарисовалась на земле: нам, само собой, после высотного полета, баньку соорудили, и тут я понял, что без меня меня женили. Сашка краснеет даже при мысли о сексе и видит, куда я вперил свой взгляд, с соответствующей реакцией, в виде красной морды. Когда мне Настя показала следы от привязных ремней, то я увидел не их, а ее грудь, а задница у нее… Туда лучше не смотреть. Она участливо спросила: «Что случилось?»

– Настенька, извини! Настолько увлеклась «хейнкелем», что совершенно забыла, что ты сидишь задом наперед. Мне стыдно, что я о тебе забыла. Надо переделать кресло, чтобы оно разворачивалось.

И я понял, что женат. Жена мне не дает, но повесила мне в голову видеокамеру и постоянно следит, куда я смотрю и на что, и читает мои мысли. Придется стать примерным мужем, тем более что мы это проходили в Лиелварде… Жена у меня была из местных. Самая красивая девушка города. Ее в городе знали все, а городишко – с гулькин нос. Это означало то, что любой взгляд на любую задницу в городке становился известным моей драгоценной Маргриэте, и она закатывала мне скандал на полчаса-час. Ревнива была до жути. Но когда Латвия «вышла из состава» на полном ходу, а нас перевели в Бутурлиновку, моя ревнивая женушка осталась в трехкомнатной квартире в только что построенном доме, «ленинградской» 137-й серии, а я, «оккупант», в то время майор, а потом и подполковник, оказался в несемейном общежитии для разведенных в Бутурлиновке. На старости лет. Это – хорошее лекарство не смотреть, куда не надо!