Ночь Пса - Борис Иванов Страница 6

На покупку хвои сосны Мураямы Адельберто ухлопал последние из полученных под залог «Проката» деньги. Первую порцию синеватых игл он засыпал в кормушку «Отца Гамлета» - как он окрестил потенциального основателя рода ручных «призраков» - как раз перед позавчерашним разговором с Тони. В середине дня он, не удержавшись, рискуя опоздать на Терминал, зашел в «Прокат», чтобы посмотреть «как он там» и обнаружил, что зверек мучается животом. Все знания Адельберто о редком животном не помогли ему облегчить участи несчастного выходца из ледяных пустынь далекой планеты. Помаявшись еще часов шесть, он понимающе улыбнулся Мепистоппелю и испустил дух. Горю Адельберто не было предела. Профессору Аркадьеву, верно, сильно икалось в тот день. Равно, как и шельме-китайцу, продавшему проклятую хвою Адельберто. Конечно и за шкурку «призрака» - тем более за его чучелко - любители заплатили бы немало. Но не столько, чтобы Мепистоппелю удалось расплатиться с долгами. К тому же Адельберто настолько сдружился с «Отцом» - тот и впрямь был мил, умен и привязчив - что сама мысль о том, чтобы извлечь выгоду из его бренной тушки, была для него кощунственна - все равно, что набить чучело из любимого дедушки. Он подержал в руках почти невесомое тельце, запер опустевшую клетку и направился к установленному в подвале мусоросжигателю. Постояв перед мрачного вида агрегатом, он передумал и решил по-христиански предать «призрака» земле - так дети хоронят любимую канарейку. Вооружившись заступом, он соорудил во дворе «Проката», под большим платаном, над местом вечного - как он думал - упокоения своей мечты о ферме «призраков» небольшой холмик и означил его одним из запасенных в «Прокате» временных надгробий. После чего, в одиночестве, мрачный, как черт с похмелья, убыл на побережье последним экспрессом, и словом не обмолвившись о происшедшем со своим единственным другом и компаньоном.

Вернувшись этим утром, он, прежде чем отпереть двери своего оффиса, неспеша прошел к платану, чтобы еще раз бросить взгляд на могилу своих надежд, и обнаружил ее пустой и разверстой. Волосы зашевелились у него на голове: нет, это не было делом рук человеческих - разбросанная земля не хранила следов заступа. Чьи-то лапы разгребли ее. Снаружи или изнутри?!! Мысль о банальном воровстве недешевой тушки он отверг сразу: никто не знал о том, что «призрак» сдох. Никто не знал, что он похоронен. Дело было без свидетелей. Посидев немного у стойки и опрокинув пару рюмок местного коньяку, Адельберто, движимый каким-то смутным предчувствием, прошел на склад - просто так. Вид «Отца Гамлета», покоящегося на родной подстилке, с немым укором в глазах, потряс Мепистоппеля до глубины души. Всю жизнь он подозревал, догадывался о том, что мир, окружающий его, - всего лишь декорация, ширма, за которой правит бал потустороннее, всю жизнь предчуствовал, что ему суждено столкнуться с этим… И - вот!..

Подволакивая ноги, Адельберто Фюнф прошел на свое привычное место пребывания, обвел окружающие его пыльные атрибуты свадеб, похорон и крещений диковатым взглядом и выглушил оставшийся коньяк прямо «из горла». Это помогло. По крайней мере, к нему вернулась способность говорить - как раз к тому моменту, когда его бестолковый компаньон счел возможным вернуться на рабочее место.

К тому моменту, когда Адельберто окончил свой рассказ, подкреплявшийся совместным употреблением содержимого второй или третьей бутыли сравнительно дешевой гадости, у Тони от попыток удержаться от смеха начались спазмы.

«Нет, нельзя рассказывать ему, как все получилось на самом деле, - сказал он себе. - Он меня изуродует. И будет прав. Садизм какой-то получился. Утонченное издевательство над человеком…»

Бинки осуждающе поглядел на него и принялся грызть ножку стула.

- Однако хрен редьки не слаще, - выдавил из себя наконец Счастливчик. - Историю эту ты не продашь журналистам - только, если сам сверху приплатишь. На том свете, или на этом - но мы в заднице. В смысле долгов. Что, черт возьми, делать? Остается одно - уголовщина. Надо брать банк. Где-нибудь в провинции…

- У-у… - сказал Адельберто очень уверенно. - У м-ме… У м-меня есть план.

Он глянул на Тони со значением.

- Н-но - тс-с-с-с!!! - Он поднял палец к губам. - А с-сейчас пойдем и г-глянем на НЕГО в п-последний раз…

Придерживая друг-друга, компаньоны двинулись на склад. Подошли к клетке.

Никакого «призрака» в ней не было - ни мертвого, ни живого.

Неожиданный оборот, который приобрела его миссия на Прерии, сам по себе, не слишком смутил Кима. В конце концов, подсознательно, он и ожидал чего-то в этом роде: слишком уж легко сосватали ему в Управлении это непыльное дельце - раскопки архивов политической каторги времен Империи и Изоляции… Нет - что-то другое не давало ему покоя, занозой сидело в душе, тревожа какие-то - полустершиеся уже - воспоминания… Что?

Агент на Контракте, поморщившись, сложил в потемневшие от времени папки ставшие - все от того же времени - хрупкими листы на древних принтерах набранной, злой канцелярской прозы, завязал тесемочки, защелкнул магнитные замки, завернул прижимные планки этих, переживших смутные десятилетия папок, и устало стал складывать их в допотопный сейф. Конечно, никто и не подумает отвязаться от него с этой канцелярской докукой - никто из тех, кто подцепил к ней «в нагрузку» еще и заботы по охране и - это подразумевалось само-собой - деликатному прощупыванию высокого неофициального Гостя на предмет его надежности. Но хотя бы для самого себя у него было оправдание, позволяющее сегодня пораньше запереть унылые папки в железный ящик и пораньше покинуть порядком осточертевшее ему присутственное место.

Ким достаточно ясно представлял себе смысл инструктажа, которым по сути дела была его долгая деликатная беседа с господином секретарем. Судя по всему, компетентные службы Прерии и Метрополии не слишком беспокоила перспектива убиения или похищения Торвальда Толле. Скорее они пеклись о том, чтобы к Гостю не «подъехал» кто из посторонних и не перехватил инициативу в контактах с ним. Тут было чего опасаться: люди Чура, все равно, что малые дети в «трудном возрасте» - обидчивы и непредсказуемы. Тот по-необходимости холодный прием, что окажут Гостю здесь - на «ничейной», самостоятельной планете, может его и оскорбить, толкнуть на контакты с какими-то авантюристами от военно-промышленных мафий, которыми богата Федерация Тридцати Трех Миров… И Бог его - Торвальда этого - знает, не выходил ли на него уже кто из такого рода дельцов. Что-ж, опыт общения с людьми Чура у него, Кима Яснова - Агента на Контракте, действительно есть… Ким запер сейф, подошел к высокому окну и попытался разглядеть там - в чуть заметно потемневшем небе - малую, недобрую звездочку - ту, до которой, он так и не долетел тогда. С одной из планет, крутившихся вокруг этой золотистой пылинки небес, должен был прилететь человек, с которым ему придется провести несколько непростых дней… Некоторое время у него ушло на то, чтобы сообразить, что он не сможет увидеть ее - эту пылинку - даже тогда, когда звезды начнут смелее высыпать в небе Прерии. В это время года Система Чур находилась в небе другого полушария планеты.

Ким косо улыбнулся самому себе. Он сообразил, наконец, что так не давало ему покоя. Точнее - не сообразил, а наконец признался самому себе: ему вовсе не хотелось вспоминать про Чур и людей Чура. «Тоже мне - секрет, - пожал он плечами. - Так - нервы… Комплекс…»