Левая рука Бога - Алексей Олейников Страница 6

Денис покосился. «А сама-то ты давно из доли вышла?» – хотел он спросить, глядя на ее потертую курточку и дешевую сумку, но сдержался. Катька точно обидится.

– Не жалко их?

– А чего их жалеть? – прищурилась Катя. – У кого ума хватает, давно оттуда переехал.

– Ну, вон Ярослав, кажется, там живет, – неуверенно сказал Денис.

У Кати сделалось такое лицо, будто ей лимон в рот выдавили.

– Нашел кого вспомнить! Щербакова! Да он неизвестно как в наш гимнасий угодил. У него же больше десяти из ста по всем предметам не бывает. Туп, как пробка.

– Зато со световым вертепом все в порядке. Вон он какие выдает образы – по десять минут держит, без сбоев.

– Да уж, – помрачнела Катя. – Уже который год голову ломаю – зачем нам этот вертеп? С первого класса нас гоняют на нем. И ведь в других школах и близко нет ничего похожего, я знаю. Все понимаю – история, языки, числознание, счетность, языкознание, сетеведение, словесность, даже сказковедение. А вот этот вертеп… Бессмыслица.

– Справишься, – сказал Денис.

– Ага, – без особой уверенности сказала Катя. – Знаешь, в прошлом году двух ребят отчислили после весеннего представления? Они пошутить решили. Проводками поменялись, образы перемешали, и помехи на весь объем пошли.

– Серьезно? – изумился Денис. – Они же спалить могли все оборудование.

– Сразу вышибли. Так что с нашим вертепом шутки плохи.

Они спустились с высокой набережной на пляж, пошли по каменным плитам. Пляжи здесь были галечные, ровненькие, а вдоль набережной тянулась каменная полоса, вымощенная плитами.

– Это пляж, я тут часто купаюсь, когда лень ехать в Балку или на Камни, – сказала Катя. – Если дальше пойдем, будет кинотеатр «Садко», там два зала, слишком соленая кукуруза и противная толстая квитошница – мы с ней все время друг на друга через стекло так зыркаем, знаешь, со значением. А дальше, видишь? Памятник погибшим морякам.

– В какой войне? – спросил Денис.

Катя даже с шага сбилась.

– Как в какой? В Великой Отечественной! Ты что, не знаешь, какие тут бои были? – Она потянула его к морю. Зашуршала галька под ногами. У кромки прибоя лежала свалянная, как грива морского коня, длинная полоса бурых водорослей. От них шел острый густой запах, совсем не похожий на запах йода – как пишут в книгах.

Катя присела к воде.

– Потрогай.

– Зачем?

– Потрогай, говорю! – Глаза у нее сверкнули. Денис опустил руку, волна облизала ее, он отдернул ладонь.

– Холодная? – спросила Катя. – А сейчас овсень. Представляешь? А моряков высаживали в лютене, прямо по грудь в воду. Они шли на берег, а в них с берега стреляли из всего, что было. Вон там они высадились, – Катя указала на громадину вдалеке, похожую на огромный противотанковый еж. – Ни одного целого дома во всем городе не было, ни единой стены, ничего. Все заново отстроили после войны.

– Учебную затею по истории делала? – удивился Денис. – Это же когда было, откуда ты знаешь?

– Бабушка рассказывала, – сказала Катя. – Пока жива была. Ну и что, что давно, мы же помним. И всегда будем помнить!

– Ну да, их подвиг бессмертен и память вечна, – привычно отозвался Денис. – Конечно…

– Да какая память! – сказала Катя. – Видишь вон те дома?

Разноцветное двадцативерховое сборище, которое золотило вечернее солнце, трудно было не заметить.

– Они на братских могилах стоят, – спокойно сказала Катя. – Когда котлован копали под основание, там кости гребилом выгребали. Потом в самосвалы погрузили, увезли куда-то.

– И… ничего не было? – не удержался Денис.

Жилье верхнего уровня, солнечные доски на крыше, оконные стекла не блестят – солнечный свет впитывают, значит. Спасибо за дополнительное образование папе – недаром он был помощником главного смотрителя на Талдомском ядерном стане, пока сюда не переехал. Теперь работает на каком-то закрытом предприятии на Колдун-горе. И зачем понадобился энергетик на этом «Оке»? Стан наблюдения и изучения проницаемости земной коры, разве там есть реакторы?

– Конечно, не было, – она посмотрела на него, как на придурка. – Там каждый дом на костях стоит.

– Как-то подло это, – сказал Денис. – Надо было сообщить на дальновидение или в печать написать. Или в управу.

– Шутишь? – спросила Катя. – Это дома для Особого приказа. Сечешь?

– Значит, так надо было, – вздохнул Денис. – Наверное, они не знали, когда строили.

Особый приказ!

Они не все успели рассказать тетке из ПОРБ. Сразу после того как был создан Сход, из кавказских добровольческих дружин создали Особый приказ. Горцы показали себя лучшей из опор государства, и потому Саблин доверил им важнейшую задачу – охрану страны от крамолы и распрей. По всей земле российской разошлись дружины Особого приказа, в каждом крае и области встали станом. Волчья голова – как выражение бесстрашия и верности на черно-желто-белом фоне государственного флага. Как огня боялись этого знака все предатели и инодумцы, которые творили козни стране. Это Особый приказ первым стал на пути чужеземного вторжения, когда через Хвалынское море в мягкое подбрюшье Земли Российской, в Астраханщину, вторглись военные корабли Персии. О делах Особого приказа каждый день дальновидение говорит. Тот же «Час суда праведного» Ярцев-старший постоянно смотрит, так там что ни день, то очередной вражина со слезами раскаяния выступает.

– Да уж, не знали, не ведали, – Катя бросила камешек в воду. – Теперь ты расскажи.

– Что?

Катя бросила еще один камешек.

– Как там, в Москве, – сказала она. – После того, что три года назад было…

Ярцев помолчал. Если ты москвич, вопрос о подземке неизбежен. О том, что осталось после атаки. О жертвах. Обо всем.

– Поезда давно пустили по всем веткам, – сказал он. – На Киевской и Гатинской памятники недавно открыли красивые – черная плита, в ней плывут имена без остановки. Некоторые, правда, еще боятся ездить, но, думаю, скоро все успокоится. Теперь на каждом стане стоит объемный просвет на входе – такая дура, знаешь, арка-полукружина с двухверховый дом. Городовых нагнали, на каждом углу стоят.

Денис задумался. Что сказать про дом, откуда недавно уехал? Там все так же, как в твоей памяти, ты еще там. Какие новости могут быть?

– В Большой Москве строят перемычки пятого кольца. На севере пустили вторую линию скоростного легкого поезда, – Денис принялся скучно пересказывать новостные передачи. – В августе в Москва-граде столкнулись два безводильных летуна, один вез пироги, другой – японскую снедь. Тот, который с пирогами, уцелел, а с рисовыми шариками навернулся и пробил крышу машины. Слава богу, без жертв. Теперь хотят запретить все полеты в средине города. Хотя зачем – надо просто запретить воздушный развоз японской еды, с пирогами-то летун не упал. Что доказывает полетные качества пирогов. Что еще…