Битва за страну: после Путина - Михаил Логинов Страница 6

Затянувшийся зимний грипп пошел на спад, в школах отменен карантин — приятно, но лучше бы пораньше. Синоптики дружно согласны с тем, что зима была долгой, зато весна окажется жаркой до аномалии.

Столбов отложил лист, отхлебнул кофе, спросил:

— Ты была в Малоозерске?

— Только проездом, — ответила Татьяна, подливая апельсиновый сок, — задержаться без повода не захотелось.

Она поняла, до какой новости дочитал Столбов. В Малоозерске — Приволжский округ — обанкротился Станкостроительный завод, градообразующее предприятие, между прочим. К этой новости, подчеркнутой красным шрифтом, прилагалась короткая справка. Восемьдесят тысяч населения, пять процентов официальной безработицы, со скрытой — пятнадцать. Теперь, если завод закроет ворота, без дела останется треть города.

Печальную историю завода Столбов помнил в общих чертах. Станкострой еле пережил 90-е, барахтался в нулевые, завалился в кризис 2008. Добрый экс-премьер не позволил обанкротить завод по легкой схеме. Сам не присутствовал, ручку не протягивал, просто грозно рыкнул через приволжского полпреда, а тот заставил областной банк выдать кредит полуживому предприятию. Путин ушел, рыкнуть некому, и завод гикнулся.

— Ладно, — сказал Столбов. Татьяна поняла: к несчастному Малоозерску он еще вернется.

Не отрывая глаз от листа, нашел на столе плюшку, откусил. Это значило — пошли международные новости. Они хороши как напоминание — где-то есть свои проблемы. Война в Северной Африке продолжается, уже давно не нужная ни участникам, ни дальним заинтересованным лицам, но никто не хочет признаться, что ее начал, а значит и завершить ее не может никто. На ближайших выборах в Европарламент почти четверть голосов светит новой партии «Рассвет Европы»; победному маршу не мешает даже то, что захлебнувшийся злобой левый сектор называет партию «фашистской». По ту сторону Атлантики намечаются проблемы у лидера региональной нефтяной державы Уго Чавеса: проиграл муниципальные выборы, большие города знать его не хотят, а армия — в нейтралитете. Китай планирует новый железнодорожный путь в Европу, через Гоби и Среднюю Азию; сильный конкурент Транссибу.

— Без нас не обойтись, — заметил Столбов, заедая кофе вяленым персиком. — Если решили взяться всерьез, позвонят из Пекина.

Дальше — происшествия. Спасибо, что сегодня не на первых позициях в новостях. Хотя радоваться нечему. В Ставропольском крае на переезде товарняк смял «Фольксваген» времен канцлера Коля; шофер был пьян, переезд — без шлагбаума. Три трупа. Приговор в городе Афанасьевске по изнасилованию и убийству: еще в 2004 году пропали три девятиклашки, нашли их только сейчас, оказалось — надругались, убили, закопали дворовые же ребята, тоже малолетки. Один сейчас сидит, остальные — взрослые, законопослушные граждане. Раз были несовершеннолетние, то применен срок давности: освободили в зале суда, отпустили домой предаваться мукам совести. Из областного центра в Афанасьевск переброшен ОМОН — не случилось бы линчевания.

Столбов отставил чашку, быстро черкнул на листе резолюцию, зло сказал Татьяне:

— Значит, десять лет никто девчонок не искал, пока строители не наткнулись… Узнать, кто начальник РУВД. Тут же гнать с позором. На пенсии — прошерстить. Если просто ленивый дурак — одно. А если еще и хапал… Историю — на коллегию МВД. Напомнить: если пропали детишки-подростки, уголовное дело заводить сразу, по статье «убийство». Больше мороки, зато быстрее найдутся.

— И еще: оперативно исключать из базы, если нашлись, — добавила Татьяна. — История была с двоюродным племянником. В десятом классе учился, загулял с друзьями, папа добился, чтобы объявили всероссийский розыск. Он домой вернулся, а через полгода менты остановили, пробили по базе — ага, попался. Вытащили его из спецприемника через две недели, он потерял пять кило в весе и три зуба, но честь сохранил.

— В смысле, очко? — уточнил Столбов. — Молодец.

Новости закончились. Последняя была из цикла «ребятам о зверятах»: председатель Всемирного фонда «Обитаемая планета» Владимир Путин чипировал самку ладожской нерпы по кличке Альдога и выпустил в родное озеро.

Столбов слегка улыбнулся, улыбнулась и Татьяна. Вспомнили, как в декабре бывший лидер России решал свою судьбу. От поста посла в Германии отказался. Столбов понял — не хочет быть под начальством. Срочно зарегистрировали самый богатый и могущественный природоохранный фонд с генеральной задачей — восстановление и возрождение исчезающих и исчезнувших популяций.

— Понятно, — сказал Столбов, откладывая листы. — Идем ко дну и как всегда с оркестром. Передай в аналитическую группу, там пометки и поручения. Внеочередные дела не объявились?

— Есть, — ответила Татьяна, заметив про себя, что по-прежнему работает и пресс-секретаршей, и секретаршей вообще. — Телефонный разговор с китайским генсеком. В Пекине готовы к разговору после десяти вечера по Москве.

— Хорошо. Еще.

— Декабристы просят о встрече. Хоть на полчаса.

— Сегодня для них «окна» нет, — ответил чуть помрачневший Столбов. — На послезавтра. И пусть подготовят повестку дня — напишут, что хотят обсудить.

— Миш, сам же знаешь, ничего они не напишут, — вздохнула Татьяна. — Все их просьбы не письменные и не телефонные.

«Декабристами» называлась определенная категория соратников нового лидера — бизнесменов, спонсоров победы. Само собой, в этот неофициальный клуб вошли не прикормленные олигархи прежней системы, выделившие новой партии деньги прошлой осенью, по кремлевской разнарядке, а те, кто сделал ставку на Столбова отчаянно и отпето, до заранее собранного тюремного пакета, если Кремль начнет сажать столбовцев.

Эти вот Минины, рискнувшие судьбой и кошельком, встретились в середине декабря, выпили напитков по своему вкусу и создали «Декабрьский клуб». Председателем его стал, конечно же, Луцкий — король цветных металлов, первым предложивший деньги на кампанию Столбова, первым их давший.

…Кстати, выяснилось, что в аппарате президентской администрации действительно был список на арест лидеров и спонсоров партии «Вера». Среди олигархов Луцкий значился первым.

Теперь он требовал очередной встречи. Новый президент прекрасно понимал, для чего. И откладывал разговор — все равно ничего нового не сказать.

Столбов допил апельсиновый сок, сам же и нацедил в кружку ручной выжималкой. Сперва поставили электрическую, но когда узнал — есть механическая, велел заменить. С одной стороны, маленькое полезное физическое упражнение…

«С другой — сброс негатива», — подумала Татьяна. Обступили злые мысли, тряхнул головой, положил сразу два крупных цитруса, выжал ручку до мелкой прожилки на лбу, и хряп-хряп, закапал сок.

— Танюха, — сказал он, обтирая губы, — тебя в школе к директору вызывали?

— Бывало. Я до шестого проходила по категории «оторва-пацан», а в седьмом как-то сразу стала оторва-барышня.

— Тряслась?

— Немножко. Наш дирибас — Иван Борисович Шестун, дядей был строгим и солидным. Идешь к нему с хиханьками, а в приемной сразу станешь девочкой-идеалом, себя в зеркале не узнаешь.