Бремя созидателя - Дмитрий Охотин Страница 6

Наступали ночные яркие полярные сумерки, я падал с ног от усталости, холода и голода, и понятия не имел как организовать ночлег при такой температуре. Я знал что сон на холоде без теплых вещей или костра, это 99%-ый шанс не проснуться, поэтому держался из последних сил.

Я шел перпендикулярно от берега и обнаруженной лодки и ничего не замечал. С каждым шагом, надежда на чудо угасала и возникало, пока еще терпимое, но все же ощутимое отчаяние. Смерть кажется эфемерной, её нет для нас даже когда умирают родные и близкие. Очень хорошо пела по этому поводу группа Сплин: "Думают люди в Ленинграде и Риме, что смерть – это то, что бывает с другими, что жизнь так и будет крутить и крутить колесо".

Но, как только она покажется из-за угла, и ты начинаешь играть с ней в "гляделки" один на один, возникает внутренняя паника. Мне понравилась фраза из фильма "Загадочная история Бенджамина Баттона". Когда умирал капитан корабля, подстреленный в бою с немцами он сказал замечательные слова: "Можно злиться, проклиная судьбу. Можно материться. Но когда понимаешь, что это конец, нужно смириться". Вроде простая фраза, но настолько глубокомысленная.

Вот и сейчас, мысленно уже подготавливая себя к неизбежному концу, я запнулся о неожиданное препятствие. Странный, явно не природный холм, с правильными контурами. На нем росли ягоды и мох. Где-то в сознании всплыла догадка и возник лучик надежды. Я стал копать, срывая ногти, и сняв буквально десять сантиметров почвы обнаружил доски. Они были сырые, трухлявые, легко ломающиеся но все же доски. Предположение похоже начинало сбываться.

Я встал посредине холма и стал прыгать. Со стороны показалось бы, что я сошел с ума. Действительно, в такой безнадежной ситуации только и остается, что отказаться от реальности происходящего и слететь с катушек. После седьмого прыжка я ощутил щекочущее чувство свободного падения. Больно поцарапав руку, я упал на что-то твердое, сверху полетели комья земли и досочная щепа.

Предположение подтвердилось: это был заметенный песком, как и лодка на берегу, дом. Внутри было темно, и сыро. Но достаточно тепло. Тщательно все обшарив руками, я обнаружил, что с юга, со стороны гор стена была обрушена и наполовину дома растеклась куча песка. Поэтому свободного места в доме оставалось половина квадрата разделенного диагональю. Стояло что-то вроде печки или очага, шкафчики, и… кровать. Целая кровать, хоть и сырая, но с одеялом, пледом и подушками. С отвращением обнаружил внутри кости. В голове возникла картина, как чей-то труп медленно гнил, высыхали кости, все постельные принадлежности пропитывались трупным зловонием. В итоге найдя, какое-то покрывало, я накинув на кровать, я улегся спать.

Ни снов, ни кошмаров от соседства с безымянным скелетом, я не чувствовал. Даже проснувшись, обнаружил себя укутанным в одеяло – видимо ночью так замерз, что неосознанно попрал все моральные убеждения и залез под одеяло к останкам человека. Но только сообразив это, быстро встал, отряхиваясь и отплевываясь. Снаружи, через дыру в крыше, светило редкое в тундре в это время яркое солнце, очерчивая предметы в доме.

Кровать являла собой обычную лавку, только более широкую. На ней лежали шкура животного, покрытая грубой простыней и одеяло из пуха. Песком, завалившем половину пространства дома, была покрыта небольшая печка. Но самым интересным выглядел шкаф, стоящий между печкой и кроватью. Вчера, из-за отсутствия света, мои поиски ограничились минимальными результатами. Но теперь я надеялся найти более стоящие вещи.

И не ошибся. Внутри висела шикарная дубленка. Паразиты, вследствие отсутствия воздуха, до нее не добрались. Я наверно даже покраснел от жары, предчувствуя как её надену, и исчезнет хронический холод. Немного большая – но лучше больше, чем меньше. Грубо сработанная шапка из песцового меха и натуральные пимы. Проблема с холодом решена!

Далее, при осмотре шкафа обнаружилась нижняя одежда, скребки, заколки и прочая мелочь. В нижнем шкафе я нашел кроткий нож. Стальной, с прочной рукоятью и даже не заржавевшим за это время лезвием. Видимо особая сталь, а может и другой металл. На самом видном месте лежало также кресало и кусок кремня – еще одна радостная находка, способная значительно облегчить жизнь.

Увидел зеркальце. Всмотревшись, не узнал себя. Проветренное, осунувшееся, обросшее лицо землистого оттенка, такие я встречал только на фотографиях пленников ГУЛАГа. Еще в шкафу обнаружились истлевшие от времени бумажки с надписями, иглы и нитки, пару медяков, видимо местная монета, и прочая житейская чепуха не представляющая для меня пользы.

Укутавшись в дубленку, я стал размышлять. С холодом, возможно удалось справится. Со сном, тоже вроде все понятно. Сделаю из шкуры на кровати спальный мешок с помощью найденных ниток, плюс шуба, шапка и сапоги станут хорошим подспорьем в борьбе с холодом. Да и к тому же мне теперь доступен огонь, с помощью кресала. Теперь главная проблема это пища.

Наличие ножа, дает неплохой шанс раздобыть пропитание, но в условиях тундры, при том, что основными жителями её являются гигантские птицы и сторукие водные земноводные, шансы весьма призрачные.

Очень хотелось остаться в этом доме. Тепло, безопасно, но стать еще одним набором костей в будущем – была самая яркая перспектива. К тому же судьба этого дома наглядно повествует о нелегких геологических и даже тектонических взаимоотношениях здешних поселений с окружающей средой. Видимо, десятки лет назад, огромная лавина песчаников накрыла поселение и превратила их в людей, медленно умирающих в своих саркофагах. Если представить эту эпическую картину, то волоски на теле становятся дыбом!

С трудом я выбрался из отверстия в крыше. Если это было поселение, следует поискать еще здания и сооружения. Холмики от заваленных крыш стояли сплошь и рядом. Их было штук десять. Видимо это было небольшое рыбацкое поселение. Как они могли уживаться с теми хищными тварями, непонятно. А о скольких опасностях, которые поджидают его в тундре, он и не знает еще?

В итоге обыскав все дома я обзавелся массой полезных вещей: большой топор, стеганные утепленные штаны, большой лук с колчаном стрел и четыре прочные тетивы, рыболовные снасти, небольшой сундучок с золотыми монетами, прочная веревка, несколько пустых бочек, два гарпуна и мощный крюк.

Связав все это мешковиной из простыней в качестве импровизированной разгрузки, я навешал на себя, как мне казалось килограмм двадцать. И, чувствуя гораздо увереннее, чем вчера, я отправился к реке, в надежде порыбачить. Осознавая опасность от сторуких земноводных тварей, коих в открытой воде может быть несоизмеримо больше чем в ручейках, старался найти высокий обрыв над рекой и залечь неподвижно в процессе рыбалки.

Обрыв отыскался в двух километрах от погибшего поселка. Подползя к нему, я осмотрелся. Потоки воды шумно уплывали прочь от гор, видневшихся вдали. Никакой опасности я не увидел, но при этом очень хотелось есть. Голод, буквально затмевал рассудок, гася инстинкт самосохранения. С крутого скального обрыва я скинул длинную тонкую веревку, с привязанным к ней крючку с наживкой из вырытых в земле крупных червяков.

Притаившись я тихо ждал, в натяжении веревки угадывая поклевку. И вдруг меня резко тряхнуло! Да так, что я вцепившись в снасти, почти наполовину свесился с обрыва. Что-то гигантское, плавающее в реке потащило, веревку с крючком и наживкой. Еще ничего не соображая, я инстинктивно отпустил веревку, и она махнув на прощание кончиком исчезла в водной толще. Проводив ее полным досады и голодного разочарования взглядом, мне ничего не оставалось, как только влезть обратно. Но взгляд зацепился за нечто интересное.