Инцидент - Клим Жуков Страница 6

Но в слове «почти» применительно к проверке службы кроется масса возможностей. Старлей это знал и к процессу подошёл со всем уважением.

Внимательно сверил документацию по выданному оружию и патронам. Заглянул в отделение кунга, где сидел дежурный по ТСО, убедился, что на экранах камер всё в полном порядке. И только потом направился к часовым в сопровождении опытного воина старшего сержанта Авксеньтьева.

Первый пост у входа в лагерь встретил их бдительным «стой, кто идёт?». Второй тоже. Третий часовой, дежуривший между караульными прожекторами в полной темноте «стой, кто идёт» сказал в спину проверяющим, до того ловко прятался. Да, собственно! На камерах в оперативном центре старлей освидетельствовал все посты! Формальность, чистая формальность этот обход. И дань уставу, конечно.

Что-то такое шёпотом сообщил ему Авксеньтьев, когда они подходили к посту номер восемь возле автономного завода – нескольких лёгких ангаров из рифлёной жести. И, конечно, выслушал в свой адрес много ободряющих замечаний.

Здорово мешало обходу то, что проклятущие роботы работали «в четыре смены», не зная усталости и сна. Машины рычали и грохотали, небо то и дело вспарывали искры сварки, мешая слушать и слышать ночь, которая теоретически могла таить опасность извне.

– Устав, Авксеньтьев, написан кровью идиотов, которые думали, что они умнее всех, – закончил старлей свою отповедь, исполненную прописных истин, достойных учебки, а никак не спецназа. – Никакие приборы, никакие автоматические турели не отменяют наших с тобой обязанностей. Даже странно, что…

Свиридов хотел сказать: странно, что такие вещи приходится объяснять матёрому спецназовцу.

Сержант хотел нашептать в командирское ухо, что его матёрый спецназовский ум всё понимает, но вот именно сейчас его матёрая спецназовская душа отчего-то не лежит к хождению в потёмках, хотя он, Авксеньтьев, полностью осознаёт всю необходимость данного мероприятия.

Не сказал. И не нашептал.

– Что за чёрт?! Какого дьявола… Где?! Так, фамилия бойца, старший сержант! Куда подевался этот кретин?!

Под грибком никого не было. И на всём обозримом протяжении забора «колючки» никого не было. Над головами неслышным стрёкотом распугал ночь вертолёт с камерой слежения, но часовой – боевая единица войск специального назначения с автоматом Коробова, десятью магазинами и четырьмя гранатами РГД отсутствовал.

– Младший сержант Енукидзе, – наябедничал Авксеньтьев. – Да только территория огромная, может, мы его просто не видим? Сейчас подойдёт.

– Подойдёт… – прошипел в ответ старлей. – Когда он подойдёт, я кому-то глаз на жопу натяну. И тебе тоже, Ксенофонт грёбаный! Ты разводящий или где?! Почему маршрут обхода не отскакивает от зубов?!

– Инструктаж проведён штатно, – попытался оправдаться сержант. – Да только объект на роту, а нас всего шесть отделений! Разрываемся. Вот парни и выходят из зоны.

– Штатно, штатно! Ты в журнале инструктажа расписался? И почему я не вижу часового при обходе? Нет, какого же лешего, где носит этого козла?! Всё, на хрен, пойдём к грибку. Я ж его развальцую, он у меня месяц сесть не сможет вместе с тобой…

Неизвестно, какие ещё кары хотел призвать старлей на головы подчинённых, потому что под грибком он увидел кровь. Лужу крови в тени навеса. Едва начавший сворачиваться сок жизни младшего сержанта Енукидзе.

Свиридов неслышно охнул. Присел, окунув пальцы в жидкость. Коричневую, почти чёрную в полумраке. Беззвучно выматерился. Отчего-то в мозгу билась неуместная мысль о грядущей головомойке. Когда старлей изгнал её, пришла вторая – верная.

– Врубай сирену, быстро! Прорыв периметра, боевая тревога, мать её за ногу!!!

Клацнул рубильник, установленный на опоре грибка. Одновременно Свиридов ухватил трубку телефона. Сирена молчала. Трубка отвечала ей такой же полной и мёртвой тишиной. Лишь рокот работающих автоматов говорил, что жизнь на объекте течёт вроде бы в обычном порядке, энергия подаётся и ничего нештатного не происходит. Или пока не происходит. Но мёртвая связь, мёртвая сирена и кровь на земле буквально вопили, что нормальное течение вещей разрушено и сейчас начнётся…

Согласно паническим мыслям старлея ночь распорола автоматная очередь. И ещё одна. И ещё. Стреляли от шестого поста.

Причём именно так, в прошедшем времени, – выстрелы более не повторялись.

– В расположение, бегом! – скомандовал Свиридов, срывая с плеча автомат.

Сержант и его командир рывком ушли с освещённого пятна, все их выпестованные подготовкой инстинкты противились подобному безрассудству: находиться на свету в бою – смерть.

Хоронясь за штабелями двутавров, посекундно оглядываясь и страхуя друг друга, оба побежали к казармам. Мимо исполинских эллингов в направлении эстакады, в тени которой стояли почти родные, но такие далёкие кунги со спящим взводом. Впрочем, Свиридов надеялся, что оператор ТСО засёк прорыв и теперь поднимает бойцов пинками, если связь накрылась по всему расположению.

Предположить, что накрылась не только связь, но и камеры, старлей не хотел. Как не хотел думать, почему молчат могучие автономные спарки ЗУ-23 и почему не сработала ни одна мина из щедрой, сверх всяких штатов, постановки в предполье. Как не хотел думать, что за твари сумели преодолеть забор из десятирядной «егозы» под напряжением и совершенно бесшумно снять часового, далеко не зелёного срочника, а опытного кадрового спецназовца, отрубив при этом связь на периметре.

Хотел он одного… даже не хотел – страстно жаждал. Внятного, недвусмысленного приказа начальства. Чтобы тот снял хоть часть бремени, упавшего на его неслабые плечи, – ответственность, оставив старлея лишь со страхом.

Эллинг тянулся бесконечно.

Казалось бы: всего двести метров. Но для Свиридова он мстился длиннее выматывающего марш-броска. И вот он, угол! За ним башни эстакады, надо туда – бежать, не жалея ног!

И они выбежали.

Сержант по инерции немедленно упал на землю, насторожив оружие, а старший лейтенант прянул за стену, также прицелившись. Из ворот ангара вышел человек.

Человек!

Свиридов с облегчением выдохнул и убрал палец со спуска.

– Не стрелять! – приказал он.

И очень своевременно. Надо полагать, что палец сержанта на крючке был весьма лёгким, и тот мог нашпиговать фигуру свинцом в долю секунды. Фигурой же мог быть только начальник объекта «Кольцо» Бальмонт – старлей узнал его сразу.

Начальник! Свой! Носитель того самого, долгожданного приказа!

Он шёл к ним в свете искр сварки на эстакаде, бросая переменчивые тени на стену. Шёл медленно, и старлей не вдруг понял странность его облика. Чего-то ему недоставало. И лишь при очередной, особо яростной вспышке он понял, чего именно. У Григория Аполлоновича Бальмонта не было обеих рук.

* * *

Жара в Картахене. Беспощадное солнце бьёт кувалдой из зенита, и нет спасения. Вода обращается паром прямо во рту, не даря прохлады и даже иллюзии её. Но пить всё равно надо. Или превратишься в варёного рака, а варёный рак – не боец.