Маленький ныряльщик - Сергей Калашников Страница 6

Кажется, следующего вечера нам не пережить. Я весь мокрый, как мышь.

* * *

События дня на этом не закончились. Макар устроил Игорю выволочку за плохую оценку по математике.

– Папенька мне наказал вас, оболтусов, выучить и в люди вывести! Шкуру спущу! – примерно такая аргументация с легкими вариациями. И нелегкими.

После этого мы уселись разбираться с задачками, из-за которых разгорелся скандал. Знаете, ничего страшного. Против нашей советской школы по части математики гимназия девятнадцатого века все же попроще будет. Правда, с переводом фунтов в пуды я слегка затруднился, но ничего страшного. Все у нас получилось. Единственное, что мне не понравилось, это задумчивый взгляд Варюнделя, обращенный в мою сторону.

Девка нынче в страшном возрасте, а я, хоть и немолод, но и далеко еще не древняя развалина. Как бы не случилось в этой чернявой головушке обычной девичьей глупости!

* * *

Спускаюсь я себе со второго этажа и вижу господина в непонятном мундире с незнакомыми знаками различия, пьющего кофий. Макар в его присутствии держится с некоторым подобострастием, хотя на городового или жандарма гость не похож.

– Петр Семенович? – мужчина встает и церемонно мне кивает. Это, видимо, остатки обычая раскланиваться при встрече еще не до конца выветрились из обихода.

Осталось ответить тем же и подтвердить, что это действительно я.

– Имею честь руководить здешней мужской гимназией и предложить вам, милостивый государь, место преподавателя математических дисциплин. – А господин, видать, совсем заждался, если с первого же мгновения берет быка за рога. Или меня за здесь, как сказали бы в наше время.

Ну да не в том дело. У меня ведь никаких документов нет, кроме седины в бороде, которая не позволит сильно исказить возраст. В остальном же я – личность абсолютно неопределенная. А уж засвидетельствовать получение мною какого-либо образования вообще немыслимо. Тем не менее говорить об этом напрямую не стоит. Я вообще не представляю, как в эту эпоху удостоверяли личность или гражданское состояние. Короче – застали меня врасплох. И как выкрутиться?

– Знаете, э-э?..

– Илья Николаевич. – Отлично, имя, как у отца Ленина. Не спутаю.

– Очень приятно, Илья Николаевич. Так вот, сам я, как вы понимаете, учился давно, а с тех пор в программе преподавания могли произойти изменения…

– Не извольте беспокоиться, – мой собеседник достает из портфеля папку и подает мне. – Тут полный перечень требований.

Сразил. Ничего не скажешь. Никак не ожидал подобного напора.

Разумеется, я сразу и пролистал эти преимущественно рукописные страницы, продираясь через яти. Да ничего страшного, эту элементарщину я помню отлично, потому что практически всем пользовался на работе. Я ведь инженер в области приборостроения, причем занят был разработками. Считай – хлеб мой насущный. Математика это не физика, где неосторожным словом можно учинить революцию.

– Что же, Илья Николаевич. Ничего сложного в этом нет, – сказал, и молчу. Не хочу делать ход. Нарочно строю разговор так, чтобы мне предлагали, а я выбирал.

– В таком случае вот расписание уроков и вспоможествование. Завтра утром Варенька покажет вам, куда идти.

Деньги не в конверте. Прямо бумажками лежат на столе и… а-а… А нечего щелкать клювом. Собеседник-то мой уже тю-тю. Это, выходит, взял он меня за… не дал времени отказаться. Странное, однако, время. И люди в нем странные. Не такие, как у нас.

Смотрю на Макара.

– Так, дядя Петя! Замучился уже господин директор учителя на это место искать. А Варьке он доверяет. Она – не то, что Игореха-оболтус.

Хозяева, и старший и младшие, уже давно меня зовут дядей Петей. С позавчера еще. А мне не жалко. Только вот что делать? К новому повороту судьбы я совершенно не готов. Так и стою в нерешительности.

– К Ефиму ступайте. Вправо по улице пятый дом. Он к утру сошьет мундир-то. – Макар говорит убежденно, ни в малейшей степени не сомневаясь в том, что мне следует немедленно принять предложение и приступить к преподаванию. – Только не съезжайте от нас. Хорошо? А в трактире я управлюсь, мне все равно придется половых нанимать на вторую половину дня. И без отдельного повара уже никак не управиться.

А сам довольнехонек. Эх, знала бы молодежь, как легко читаются на юных лицах все их мысли!

* * *

Ефим – портной, живущий по соседству, пока снимал мерки, выложил мне про приютившее меня семейство всю подноготную. Он дружен был с родителями молодых людей и все сокрушался, что погибли они о прошлом лете. А вот отчего – не помянул. Да я и не спрашивал. Если человека не перебивать вопросами, он больше выложит.