Нейтринная гонка - Пол Ди Филиппо Страница 59

Я себя к экзальтированным особам никоим образом не отношу, в исключительность моего начальства не верю и посему не склонен истолковывать случившееся как нечто из ряда вон выходящее. Насколько я могу судить, это был обычный, если не сказать самый заурядный день работы на Нечто.

Но, черт побери, меня просто душила злость!

Предлагаю вашему вниманию логическую нестыковку: погруженный в океан света, я был к нему глух. Равно как и слеп к окружающему шуму вследствие временного переключения нейронных цепочек.

Я знал, что инопланетные руки и инструменты безболезненно шныряют по моему телу, точно мыши, резвящиеся на остатках вчерашнего пиршества. Не оставалось ничего другого, как смириться с процедурой, уже ставшей для меня привычной. В конце концов терпение — это способность выглядеть смиренным и покорным до тех пор, пока не подвернется какой-нибудь необычный способ отомстить за себя.

Наконец мои работодатели оставили меня в покое. На некоторое время.

Они вернули на место мои глаза, вновь привинтили мне уши, обметали по шву мой тысяча и один шрам, после чего повернули заржавленный ключ в замочной скважине моих чувств.

Я беззаботно соскользнул с операционного стола и принялся одеваться. Инопланетные техники, или, как их тут величают, Большие и Малые Серые, только что возившиеся со мной, бесследно растворились в небытии. Скачками проворных кузнечиков или мифических сильфов они исчезли из загроможденного инструментами силового поля, которое все еще удерживало меня на месте, скрывшись в освещенных коридорах, которые подобно лучам расходились во все стороны от огромного сферического помещения.

Чайный Шар, именно так я окрестил про себя эту гигантскую сферу. Я стоял прямо в ее центре на невидимой глазу силовой плите — источнике гравитации. В иное время я наверняка заявил бы, что ничего подобного в природе нет и быть не может. Однако способность поверить в вопиющую несуразицу прямо пропорциональна человеческой способности лгать. Ну а имея за плечами почти столетие практического опыта, я сделался самым искусным лжецом в этом лучшем из миров.

Не переставая чертыхаться под нос, подобно политику, которого насильно оторвали от вожделенного соска народной любви, я засунул левую ногу в эластичный комбинезон. Когда его схема будет приведена в действие, он создаст голографическую проекцию черного костюма, этой пресловутой шпионской одежки. Засунув ногу в правую штанину, я принялся напяливать верхнюю часть одеяния. Меня не оставляло ощущение, будто я натягиваю на себя огромный презерватив. Я чувствовал себя евнухом из гарема турецкого султана, прислуживающим участникам оргии.

Пока я сражался с комбинезоном, в Чайном Шаре появился капитан Карл. Он вылетел головой вперед из верхней трубы, затем на полпути закружился в воздухе, прежде чем приземлиться прямо у моих ног. Я не стал обращать на него внимания, потому что все еще возился с костюмом. Что бы он там ни желал мне сообщить, это вполне могло подождать.

Несмотря на нашу обычную дружбу (кораблик которой достаточно велик для того, чтобы в хорошую погоду принять на борт двоих, но лишь одного — в ненастье), капитан Карл знал или чувствовал, что мое раздражение распространяется и на него, и потому не стал мешать моему занятию. Он лишь безмолвно стоял рядом, поглаживая аккуратно подстриженную бородку; надо сказать, эта его привычка ужасно меня раздражала. При этом он казался мне одновременно и невзрачным и важным, и заурядным простаком и возвышенным мудрецом, чем-то напоминая старого брахмана, размышляющего над декларацией о подоходном налоге.

— Ну что на сей раз, Карл? — соблаговолил я обратиться к нему, облачившись в свой новый наряд. — В самую последнюю минуту возникли непредусмотренные ранее дополнения к заданию? Может, ты хочешь, чтобы я, если у меня найдется свободная минутка, выпотрошил стадо несчастных коровок? Нашим поварам понадобились свежие потроха и печенка? Или я должен в паре-тройке мест ускорить севооборот? Что касается рун Верховных друидов, то в этом деле мне нет равных. А может, мне стоит подкупить нескольких влиятельных плутократов? Или нам понадобился новый источник радия?

Капитан Карл явно был не склонен шутить.

— Ты слишком несправедлив ко мне, Амброз! Ты же знаешь, что я всего лишь пилотирую корабль и отвечаю за дела на его борту, а это и без того сродни сумасшедшему дому! Нет, что касается твоих земных обязанностей — я тут ни при чем. Лучевой ретранслятор с реле на Планете Икс передает тебе указания от Сияющих, размещенных на Волке 359. С ними лучше не спорить. Ведь это они, а не я, прервали твой «рок-н-ролл» и направили тебя вне графика на профилактический ремонт по подготовке к новому заданию. Так что обращайся со своими жалобами прямо к ним, если желаешь.

Упоминание о «рок-н-ролле» вызвало у меня раздражение. Дело в том, что я как раз наслаждался потрясающим телесным контактом с одной киской, воздухоплавательницей по имени Амелия. (О Амелия! Ты убедительное свидетельство того, что женщины — хищницы из семейства кошачьих, обладающие удручающе малой способностью к одомашниванию.)

— Я питаю к Сияющим одно лишь презрение. Презрение, которое можно определить как…

С типично швейцарской педантичностью Карл прервал мой нравоучительный дискурс:

— Да-да, я столько времени провел в твоем обществе, что уже привык к твоим остротам. «Презрение — это чувство, испытываемое разумным человеком к врагу, который слишком хорошо себя обезопасил, чтобы сойтись с ним в открытом бою». Подобные вербальные коленные рефлексы — суть проявление твоей плохой приспособленности к неизбежности собственной ситуации, так что добра от этого ты, Амброз, не жди. Лучше постарайся мысленно свыкнуться со странностями жизни, которой всем нам приходится жить, и таким образом обрести хотя бы подобие личного счастья.

Я уже собрался было дать саркастическое определение счастью (приятное ощущение, возникающее из осознания индивидом горя других людей), как откуда-то снизу, подобно летучей мыши, с быстротой молнии к нам взмыла Дева Мария. Приземлившись на платформу, которая уже и без того была перегружена избыточным количеством мудрости и святости, Мать Христова запричитала, точно супруга какого-нибудь уличного торговца:

— Где Мои розовые лепестки, Сын Мой, черт побери?! Считается, что Я ровно через пять минут должна появиться в Нью-Джерси перед толпой верующих, а на чертовом, прости, Господи, корабле нет ни единого розового лепестка! Неужели это ваше обычное отношение к архетипам Моего масштаба, капитан Юнг?

— Мадонна!.. — начал было капитан Карл, однако его в ту же секунду с ураганной силой заставили замолчать.

— Не смей называть Меня этим именем! Сколько раз нужно напоминать тебе, что Я отказываюсь носить одно и то же имя с потаскушкой! С бесстыжей сучкой! Не будь Я Воплощенной Благодатью, Я бы покрыла задницу этой паскудной девки чирьями размером с ее пустую головенку!

Капитан Карл пустил в ход все свои дипломатические таланты (дипломатия, конечно же, это искусство лжи во благо своей страны — в данном случае наших инопланетных сюзеренов из созвездия Плеяд). Я получил истинное удовольствие, наблюдая за тем, как ему пришлось выкручиваться из затруднительного положения, в которое он угодил. Мой гнев фактически уступил место сдержанному ликованию. Согласитесь, приятно видеть, как кто-то корчится под тяжким грузом ответственности большей, чем ваша собственная (для тех, кто в этом разбирается, скажу: ответственность — это бремя, которое мы с радостью перекладываем на плечи Господа Бога, Судьбы, Удачи или наших соседей).