Тень Серафима - Наталья Корнева Страница 58

Кроме всего прочего, посмотреть тут действительно было на что: боковая поверхность лезвия, готового в любую секунду развернуться и с завораживающим изяществом отделить седьмой шейный позвонок от остальных, была безоговорочно прекрасна. Приглядевшись, на отполированном металле возможно было обнаружить туманно-белую дымку линии закаливания, самую примечательную часть клинка. Сложный волнистый узор её был комбинированным, искусно перемежавшим рисунки «двойного цветка клевера» и «вздымающихся волн».

Впрочем, кто разбирался теперь в подобных тонкостях непростого процесса изготовления, закалки, заточки и полировки оружия? Кто мог различить все эти признаки, приметные лишь глазу специалиста? Рафинированную сталь, имеющую семь слоев, дававшую клинку чрезвычайно высокую твердость с одновременной гибкостью и вязкостью удара? Высокую разделительную линию лезвия? Изысканно узкую верхнюю часть боковой поверхности, низкий скос тыльной стороны? Исключительную остроту режущей кромки, идеальный угол и стабильность заточки? Двойной прерывистый желобок, сходящийся на конце? Да мало ли что еще — вес, центр тяжести, внутреннюю и внешнюю конструкцию, форму искривления…

А ведь всё это говорило, — нет, прямо-таки кричало! — о великолепном качестве и совершенной геометрии клинка, не говоря уж о ценности гарды, рукояти и «белых» ножен без декоративной обработки. На самом деле, подобные боевые мечи просто не имели цены.

Лорд Эдвард трепетно любил холодное оружие, хотя сам уже очень давно не использовал его по прямому назначению. Однако, навещая Карла или по иным делам бывая здесь, правитель неизменно заставлял стражей вступать в единоборство, любуясь их зрелищными и динамичными поединками, стремительными и смертоносными скользящими атаками. Мастеров такого уровня, увы, больше не встречалось в их времени. Да и стражам знание досталось от гораздо более древнего источника, чем вымирающее племя нынешних учителей фехтования.

Как ни странно, несмотря на изобретение и развитие смертоносного огнестрельного оружия, спровоцировавшее увядание боевых искусств, мир стал более миролюбив и безопасен. Люди изменились.

Те, кто прежде совершал убийства при помощи клинка, способны были убить и без него — дух был их оружием. Физическая подготовка, приемы, защитное снаряжение и вооружение — всё это имеет второстепенное значение, на первом же месте всегда стоял тот самый подлинный воинский дух, о котором нынешние солдаты не имеют и понятия. Стрелять с безопасного расстояния, не видя и не осознавая вполне последствий простого нажатия на спусковой крючок — вот их основная задача. Убить человека, глядя ему в глаза и одновременно вспарывая живот, а затем, развернувшись, вступить в новую схватку, снова и снова, сохраняя при этом полную внутреннюю тишину и безмятежность… Разве это одно и то же?

Что ни говори, а смерть лишилась красоты и поэтики. И настоящих убийц, подлинных мастеров своего страшного искусства, тоже почти не осталось.

Конечно, магов это вполне устраивало. В случае опасности вывести из строя механизмы, вроде тех же револьверов, для них не составляло труда. Совсем иное дело — разрушить сталь. Её и остановить в танце было непросто. Считалось, что хорошие клинки имеют душу, которая не может умереть.

Нечисти также стало легче дышать. Небольшие повреждения от пуль доставляли им мало беспокойства, и у современного человека совсем не осталось шансов победить в схватке с нелюдем один на один. Именно поэтому в своих уединенных, отгороженных от мира монастырях, инквизиторы пытались искусственно остановить маховик прогресса, сохраняя приверженность проверенному веками образу жизни, одежде, оружию.

Несомненно, цивилизация в целом поднялась выше, однако уровень каждого отдельного представителя упал. Как правителя, это не могло не радовать лорда Эдварда, ведь управлять мягкотелыми и слабыми людьми не в пример проще. И всё-таки, как человеку порой ему было невыразимо скучно.

Тем временем оборотень наконец оторвался от созерцания редкостного предмета искусства (или убийства, уж кому как больше нравится) и перевел взгляд на человека. Заклинатель почувствовал себя странно и неуютно, как если бы грудной клетки, проникая до самого сердца, коснулся смертоносный холод клинка. Глаза волка были как сталь, а взгляд подобен удару — прямой, твердый и решительный. Не каждый умеет так смотреть, — особенно в лицо лорду.

Правитель с досадой прислушался к себе: что-то не то стало с обычно уверенным сердечным ритмом. Увы, он слишком хорошо знал это горячее, накрывающее с головой чувство, частенько толкающее к неоправданному риску и заставляющее ввязываться даже в кажущуюся безнадежной партию.

Азарт.

Захотелось ударить в самоуверенное, необоснованно наглое лицо нелюдя острым носком сапога. Опрометчивое желание, учитывая все обстоятельства. Оборотни, крайне примитивные в плане чувств твари, не умели прощать: любая нанесенная им обида должна была смываться кровью. И новоиспеченный молодой вожак тоже наверняка захочет мстить, терзаясь манящей недоступностью обидчика и истекая в полнолуние ядовитой слюной.

Опасная, смертельно опасная, но такая увлекательная игра — в противовес сытой, но пресной обыденности. Лорд Эдвард без колебаний сделал свой выбор, привычно не ограничивая себя в желаниях.

В стальных глазах отразилось удивление, даже оторопь, из уголка губ потекла узкая струйка крови.

Правитель удовлетворенно ухмыльнулся и, отвернувшись, направился было назад к столу. Однако присвист с вызовом сплевываемой на пол крови и приглушенное рычание за спиной заставило его резко остановиться и стереть с лица довольную гримасу.

Вот, значит, как? Лорд замер на месте, вслушиваясь в переливы этого низкого, утробного звука. Неплохо, конечно, но всё же недостаточно убедительно. И не настолько он впечатлителен, чтобы упасть здесь с сердечным приступом от подобных ребяческих угроз.

И всё-таки придется поучить молодую шпану манерам.

За годы власти правитель Ледума привык к преклонению и вполне насытился им, однако это не означало, что возможно давать послабления. Каждый должен знать своё место и действовать сообразно наделенным полномочиям, ни больше, — но и ни меньше. Подчинение же лорду обязано быть безоговорочным.

Ну что ж… Поиграем?

Тело оборотня выгнулось дугой, когда человек ударил снова. На сей раз с разворота, вложив в ребро стопы значительную силу, достаточную, чтобы вышибить дух из простого смертного. Удар пришелся точно в область зоны солнечного сплетения, пришелся хорошо, с оттяжкой, так что стражи с трудом удержали тело волка, буквально повисшее на их руках. Если бы не они, удар отшвырнул бы тело пленника на несколько метров и впечатал прямо в стену.

На миг оборотень потерял сознание, глаза его померкли и закатились, став стеклянными. По мысленному приказу стражи выпустили обмякшее, согнувшееся пополам тело, и оно со стуком шлепнулось на пол, застыв в неестественном положении.

Чем крепче боль, тем лучше усваиваются уроки. Это верно не только для звериной расы, но и для людей тоже. Оборотни же и вовсе понимают только силу. Да и что ему сделается, белому-то волку? Вон уже начинает приходить в себя, трясет головой, пытается хватать ртом воздух. Пара сломанных ребер для них пустяк, совсем другое дело — пережитое на глазах других вожаков унижение. Уж это он не скоро позабудет.