Бей первым - Владимир Поселягин Страница 57

* * *

Первые сутки я ещё надеялся, что вьюга ненадолго зарядила, а на вторые понял, непогода и не думала стихать. В туалет, а приходилось, я ходил с опаской, обвязываясь верёвкой, которую привязывал к санкам, что стояли у входа. Далеко не ходил, за шатёр, и там делал, что надо. Не в палатке же, хотя такая мысль мелькала, очень уж неуютно было выходить. Но ничего, кутался в боярскую шубу, она непродуваемая была, хотя и тяжеленная, и ходил, когда приспичит. Еда пока была, хотя запасы и подходили к концу, но на неделю, если растянуть, точно хватит. Что с моими соседями, я так и не знаю, как-то отрезан был от внешнего мира, ни криков, ни какого другого шума не было. Идти к ним я сам не хотел, тут по прямой метров сто. Чуть собьёшься с пути, и всё. Не только их, своё убежище не найдёшь. Так что я не рисковал, пережидал, чтобы хотя бы немного поуспокоилась снежная круговерть. Думаю, и обозники поступили так же.

На второй день, когда я в очередной раз выбежал на улицу, чтобы отлить, приспичило, это меня так с чая каждые два часа до ветру гоняет, я неожиданно почуял прикосновение к моей руке с рукавицей. Отпрыгнув с испуга в сторону, я присмотрелся, а в руку тыкался мокрым носом облепленный снегом и уже коркой льда на шкуре знакомый пёс. Тот самый, обозников. Похоже, у них что-то случилось, но я надеялся, моя помощь не понадобится, так как откровенно опасался уходить далеко от своего снежного домика. Не было у меня верёвки такой длины, чтобы до другого края поляны хватило.

– Напугал, зараза, – пробормотал я, мысленно унимая и успокаивая бившееся сердце.

Адреналина я, конечно, хапнул, и ведь топорик с рогатиной в домике остались, хотя в первые выходы обязательно брал их с собой, а дальше не опасался, кто в такую непогоду из укрытия будет выходить? Как оказалось, нашёлся такой четвероногий безумец. Я погладил пса, скорее потрепал его, и пригласил с собой, на что тот легко согласился и шёл, прижимаясь к моей левой ноге. Свернув страховочную верёвку, что тянулась за мной, я залез в убежище, тут ползком надо, на карачках, да осторожно, чтобы не уткнуться лицом в костерок, потом запустил пса и, закрыв вход, посмотрел, как тот устраивается на краю медвежьей шкуры, пса била крупная дрожь, и судя по тому, как он жадно принюхивался к похлёбке, он очень хотел есть. Сам-то я уже поел, похлёбки ещё на два раза было, но почему бы не покормить пса? Может, потом, когда ненастье спадёт, я выкуплю его у хозяина, если мы за это время подружимся. Вот и посмотрим, а там решим. Дотянувшись до корзинки, я достал из неё кувшин, тот самый, где ранее хранился мясной бульон, они у меня так, без надобности лежали, но не выкидывал, вдруг где пригодятся. И ведь пригодились, в один кувшин, отмыв его от жира и высушив на костре, я из мешочка пересыпал соль, смешанную с перцем, а то та отсырела, пусть в горшке хранится. Тем более я потом её в этом же горшке и подсушил. А второй ничего, тоже отмытый, но пока я его ни к чему не присобачил. Почему бы из него не сделать миску для пса? Тут всего и надо, что срубить горлышко, и готова плошка.

Вот этим я и занялся, достал нож и стал чиркать по краю снизу горлышка, размечая края будущей плошки. Потом стал нажимать сильнее, прорезая тонкую бороздку, и так дальше, прорезая всё глубже и глубже. Когда я решил, что хватит, в одном месте острие ножа вошло в миску, прорезал-таки. Ну, а дальше срезать и подточить края, чтобы не резались, было недолгим делом. Час возни, и вот плошка готова. На коленях слой глиняной пыли от моей работы и срезанное горлышко. Почистив миску снегом, я налил туда похлёбки на копчёном сале и накрошил немного сухарей из лепёшки, у меня и у самого запас небольшой, экономлю, после этого поставил на землю у края медвежьей шкуры, и пёс стал с жадностью есть. Похлебка тёплой была, даже не горячей, ел-то я часа два назад, успела остыть, поэтому я так спокойно её и дал. А горячим нельзя псов кормить, у них от этого нюх теряется. Пусть не на всегда, но и кратковременно, сутки-двое, это тоже плохо.

Когда пёс поел, то вопросительно посмотрел на меня, явно прося ещё, но я сказал:

– Хватит, и так литр похлёбки выхлебал, имей совесть. Давай лучше я тебя проглажу.

Пока я делал миску, пёс успел оттаять, а у меня благодаря очагу было тепло. И даже подсох. С тоской посмотрев на миску, что я протёр снегом и отставил в сторону, пёс с интересом наблюдал, как я из ветки делаю самодельный гребешок, а потом я стал его расчёсывать. А то волоски слиплись, после того как шерсть просохла. Нормально, расчесал, причём так, что недовольный пёс стал вылизываться. Я же с интересом его рассматривал. Тот был среднего размера, не крупный, но и не маленький, можно сказать, обычный дворовый пёс, похожий на героя фильма «Белый Бим Чёрное ухо». Тоже белого окраса с несколькими чёрными пятнами. Правда, на ухе не было, но полморды чёрные. Шерсть густая, симпатичный и явно молодой пёс. Неплохо было бы его заполучить, так что я был преисполнен надежд.

Пёс к тому же оказался вполне понимающим, когда я убедился, что костёр погашен, а у меня не было помощника, чтобы ночью следил за ним, и стал укладываться спать, то указал псу на место в ногах, и тот правильно всё понял, лёг, где я его уложил, и, положив голову мне на ноги, закрыл глаза, да и я заснул, завернувшись в шубу.

* * *

Только на четвёртый день непогода начала стихать, мы с псом уже подружились, и я со скуки стал учить его разным ухваткам, и пусть места у нас в убежище было не так много, всё равно было интересно. Когда я выходил до ветру, то и он выскакивал. Иногда, когда ему было невтерпёж, я выпускал пса, и тот уже через пару минут возвращался весь в снегу. И вот к вечеру, прислушавшись, я понял, что ветер-то стихает, нет уже ставшего привычным шума, завывания и остального. Выглянув, я обнаружил, что сверху падает крупными хлопьями снег, и всё. Со стороны соседей доносились едва слышные голоса и были видны отсветы, я так думаю, факелов. Выжили, значит, пережили непогоду, как и я. А то, что они сразу засуетились, так это понятно, у них лошади, о которых надо заботиться. Надеюсь, они тоже непогоду пережили, всё же непростые это дни были у нас.

Пёс к своим идти не особо желал, но я решил прогуляться, узнать, как у тех дела, может, помощь какая нужна, так что, выбравшись из убежища, угли едва тлели, надеюсь, пожара не будет, и выпустив также пса, прикрыл вход и закрыл санками, после чего мы направились к лагерю соседей. Тут недолго идти было. Проваливаясь в снег по колено, хорошо тут намело и навьюжило, мы наконец добрались до них. Первым мне попался тот самый мужичок, что лопату на время брал, из возниц, он аж подскочил и испуганно перекрестился, когда я из снежной круговерти появился с рогатиной на плече да заткнутым за пояс топором, после чего, опознав, только зло сплюнул. Видимо, за испуг переживал.

– Как у вас, все живы? – спросил я.

– Все, – отмахнулся тот. – Выдюжили с Божьей помощью, даже лошади все целы, токо отощали. Всю кору с деревьев вокруг ободрали, да что-то мы надрали, обвязываясь верёвками. Да вот мало было. Наши сейчас с факелами в лес пошли, там дальше лозу набрать хотят.

Тут, видимо, нас заметил Тарас, старший охраны, и подошёл, спрашивая:

– С кем это ты, Степан, там разговариваешь? Никак Алексей, наш сосед, молодой охотник? Выжил, значит?