Капитан «Неуловимого» - Владимир Поселягин Страница 56

Сказал и насчёт захваченных у немцев самолётов. Артиллеристов порадовал пополнением. Для армии это немного, тут на дивизию стволов едва хватает, но с учётом потерь при отступлении и это как глоток чистого воздуха для подводника.

Дальше я устал. Мне выделили комнату в одном из домов рядом со штабом и ординарца. Поужинав (а был вечер), я отбыл ко сну.

* * *

Следующая неделя пролетела как один миг. Врачи меня осмотрели, отметили динамику выздоровления, сделали рентген (хорошо ещё, что к тому времени я не залечил повреждения полностью, сделав это позднее). Находясь на излечении, я просто отдыхал. Покупал бочками черноморскую рыбку, как свежую, так и солёную, икру. Купил также насколько мешков сухофруктов. Жаль, следят, особо не развернёшься, но и этого пока хватит.

А потом я сказал, что прибыли бойцы террор-групп, взял машину и стал кататься по пустынной местности, доставая технику, штабели с боеприпасами, а также бочки с топливом и разным горючим. С топливом и боеприпасами здесь были серьёзные проблемы. За пару дней я передал всё, что планировал, дальше уже интенданты передадут всё войскам.

Половина танков были не на ходу, требовали ремонта, но благо имелись ремонтники, которые с радостью знакомились с новыми для них машинами. «Тридцатьчетвёрки» они знали, в армии были такие, десять штук, но уже все потеряны в боях, а тут я передал им КВ и запчасти к ним. Поэтому разбирались и чинили, ставили на ход. Что не могли починить, закапывали в землю по самую башню.

Формировался полк трёхбатальонного состава: первый батальон тяжёлый (КВ и двадцать новеньких немецких «четвёрок»), второй – средних танков и третий – лёгких. Формировался он в тылу, его готовились использовать для прорыва обороны.

А вот французские броневики я отдал не все, только четыре, оставив два при себе. Артиллеристы и авиаторы также получили вооружение, лётчики знакомились с трофейной техникой. Артиллеристам помимо орудий советского производства достались три батареи немецких лёгких полевых гаубиц, снарядов для них завались, хватит надолго: два состава и плюс пара складов с ними было. Стрелковое оружие, особенно пулемёты, тоже были встречены с радостью, но особенно требовались боеприпасы и гранаты.

Всё это теперь было, что позволило усилить оборону на несколько порядков. Зенитная оборона также усилилась, всё же я передал сто шестьдесят семь зенитных единиц, от пулемётов до шести крупнокалиберных орудий 85 миллиметров. А вот немецкие зенитки не передавал, оставил у себя со всем запасом снарядов к ним. Автотранспорт тоже передал, в основном для танкистов (чтобы пехота не отставала) и артиллеристов (для перевозки боеприпасов).

Октябрьский, командующий Черноморским флотом, прилетел на транспортном самолёте под прикрытием двух звеньев истребителей через три дня после моего прибытия, но было поздно: я уже фактически всё передал армейцам, флоту достались крохи – небольшие запасы авиационного топлива и боеприпасы для самолётов, которые у меня тоже были.

В принципе, на этом всё. Помощь мной оказана серьёзная, армейцы, воодушевлённые тем, что террор-группы работают тут, в Крыму, готовились атаковать немцев и выкинуть их с территории полуострова. Я уже отметился у особистов и в секретном отделе, и оба штаба, флота и армии, поставили в моих документах отметки о командировке.

В принципе, можно было возвращаться в Полярный, но раз меня попросили помогать до полного освобождения Крыма, что ж, подождём и поможем. С командующим Черноморским флотом мы не сошлись характерами, как-то сразу не понравились друг другу. Он меня ещё построить пытался, однако я ткнул его носом в приписку о моих полномочиях, сделанную рукой Сталина, пояснив, что я тут сам по себе и ему не подчиняюсь. Больше я его не видел: он предпочёл общаться со мной через своих подчинённых.

Благодаря Взору я много чего о себе услышал. Меньшая часть командиров флота, поддерживая Октябрьского, игнорировала меня, а другая, куда как большая, наоборот, приветствовала как результативного подводника и военного моряка, трижды награждённого высшими наградами страны. Хорошо ещё, что я в Симферополе находился, тут моряков не так много, так что особо не доставали. А забавно, что штаб обороны находится в Симферополе, а штаб флота – в Севастополе.

Так вот, прошла неделя с момента моего прибытия. И пусть я пострадал от полученных травм, но плюсы в этом тоже были: я поднялся на две ступени в Исцелении и тем самым приблизился к вожделенной опции излечения фобий. Я ещё и сам себе повреждения наносил, в основном ножом, поэтому две ступени и вышло. Ничего, я готов был пострадать ради получения нужного бонуса и возможности излечиться от своих страхов.

За неделю армия освоила всё то, что я ей передал. Под Москвой тем временем началось полномасштабное наступление: прибыли-таки сибирские дивизии. И я решил, что хватит отдыхать. Мы договорились с Сафроновым (он давал мне пять дней), что я отправлюсь в тыл к немцам, максимально ослаблю противника (мол, террор-группы готовы работать), а дальше уже начнётся наступление армии. Её усилили: перекинули на судах полнокровную дивизию, плюс пополнили за счёт местных добровольцев и излеченных раненых из госпиталей. Всё готовилось к большому наступлению.

Пятого декабря, как только стемнело, меня на У-2 (это самолёт связи, приписанный к штабу обороны), перекинули в тыл противника. Я указал лётчику, где меня высадить, причём место посадки пришлось подсветить световой ракетой, а то ночь тёмная, не видно ни зги. Высадив меня, лётчик улетел.

Вот и всё, я в тылу, одет всё так же в форму командира военно-морского флота. Пора действовать. Этим я и занялся. Я любил использовать полковой миномёт в 120 миллиметров, и у меня было двести мин, готовых к применению: сто ящиков, в каждом из которых по две мины. Этими боеприпасами и вооружением я с армией тоже поделился, но отдал не всё, оставив себе пару миномётов и тысячу мин. За эти пять дней я планировал потратить здесь весь боезапас.

Высадили меня в глубине обороны немецких войск, здесь стояли именно немцы, а румыны расположились левее, ближе к Евпатории. Достав свой любимый танк Т-28, я переоделся в комбез танкиста и, устроившись на месте механика-водителя, покатил к ближайшей точке, где у меня будет позиция миномёта.

Вообще, и на месте высадки, которую немцы, кстати, засекли, тоже была пара приличных целей, но если отъехать на пару километров, то с одного места я смогу накрыть пять жирных целей и уйти до того, как прискачет кавалерия. К слову, о кавалерии я не шутил, румынские кавалеристы были не так и далеко.

А задача мне (а точнее, террор-группам) Сафроновым была поставлена такая – обескровить дивизии немцев и румын, выбить артиллерию (особенно досаждали миномёты), авиацию, подвижные силы, резервы и запасы на складах. То есть максимально ослабить противника. И на всё это мне давалось пять дней. Немного? Я бы так не сказал.

Октябрьский, который, к слову, и командовал обороной Крыма (Сафронов ему подчинялся), особо в наши планы не вмешивался. Но похоже, от него гадости можно ждать. Он прикидывал вслух, как бы нам навредить, не понимая, что вредит не столько нам, сколько своей стране. Например, он вернул крупные надводные корабли в бухту Севастополя и приказал провести ремонт и обслуживание машин, а значит, в ближайшие две недели они не смогут выйти в море. Да и эсминцы отослал с разными приказами. То есть на помощь от флота можно было не рассчитывать.