Сила Воли - Юрий Иванович Страница 56

— О-о-о-у! — протянул декан с уважением, многозначительно переглядываясь со стоящим рядом профессором Эрдэром. — И тут у вас всё спланировано?.. А к кому конкретно обращаться надумали?

— На месте, как мне кажется, можно решить любые вопросы.

— Не скажите! Лучше всё-таки воспользоваться определенными связями. Хотя бы в том же мединституте. Что скажете, Корней Савович?

— Если у нашего молодого друга такие же знания, как у его прекрасной супруги, то никаких наших протекций не понадобится! — рассмеялся тот. — Но, как говорится, кашу маслом не испортишь. Лучше всегда обратиться к кому-то конкретно от кого-то, не менее конкретного. Тем более что рычаги воздействия и определённые связи у нашего общества имеются. Мало того, молодожёны, пусть дальние, но всё-таки родственники нашего знаменитого академика. То есть мы можем обратиться непосредственно даже к самому старшему преподавателю…

— Тоже так думаю!

— …и в вербовочном центре у нас работают наши выпускники, как я припоминаю. Не то один, не то двое… Сейчас уточню у коллег.

В общем, и в этих направлениях стали проявляться полезные ориентиры. И когда молодая пара возвратилась домой, Шульга поделился с супругой радужными перспективами:

— Завтра с утра ваш профессор биологи (да, да! Уже именно ваш!) со мной прогуляется в медицинский. Познакомит кое с кем, наведёт мосты. А сразу после обеда, встречаемся с тобой в местном центре занятости.

— Я сразу с тобой! — вскинулась Настя.

— Окстись, ягодка! У тебя завтра — первый день занятий. Какие могут быть прогулы? И вообще, привыкай отныне к полной ответственности во взрослой жизни. Цени свою независимость и умей ею пользоваться. А!.. Чуть не забыл! У меня ведь послезавтра день рожденья, якобы, по новому паспорту. И у нас ожидаются гости. Будут примерно те же, что и вчера в ресторане. Разве что некоторые придут с жёнами. Так что хлопот у нас…

Его речь оборвал резкий дверной звонок. Кривясь от неприятного звука и напоминая себе о некоей регулировке или замене сигнала, Шульга вначале глянул в глазок, и лишь затем открыл дверь. С приветливой улыбкой поздоровался с внушительным местным ангелом продуктового благополучия. А та сразу же потребовала мужской помощи:

— Придётся вам всё таскать, Александр Евстигнеевич! — она назвала его по имени отчеству нового паспорта. — А то у меня руки отрываются и в моей комнатушке ставить больше некуда. Всё завалено вашими заказами.

Дело хорошее и полезное — создавать запасы и поднимать в себе уверенность в завтрашнем дне. Так что пришлось парню сделать пять ходок, занося доставленные на заказ продукты. А начавшая метаться Настя только и успевала раскладывать принесённое по разным полкам, в прохладной кладовке и в своеобразном холодильнике. Ни о каком промышленном или домашнем средстве охлаждения в этой стране не шло речи, даже в квартире академика. Хотя казалось бы, чего проще? В той же Америке подобный девайс уже вовсю использовался, пусть и в обеспеченных семьях.

Здесь же применяли, так называемые зимники. Наружная стена в кухне под подоконником, была тоненькая, а потому промораживалась в холодную пору насквозь. А вот двойные деревянные двери изнутри, от самой кухни, ещё и утеплялись тряпками и брезентом. Внутренний объём и занимали полки, на которых то же мясо замораживалось при низких температурах до состояния камня. К тому же окно кухни смотрело на северную сторону и солнечные лучи наружную стенку не беспокоили.

В общем — запаслись. Разложили. Вздохнули. Сели пить чай. Попутно составили меню на предстоящий праздник. И опять юная хозяйка семейного очага стала демонстративно хвататься за голову:

— Санечка! У нас хоть деньги ещё остались? Что мы через два месяца кушать будем?

— Не переживай, не пропадём! И работа есть, и талоны продуктовые получим. Главное: учись хорошо и мужа слушайся. Кстати, — он подвинулся со стулом ближе и обнял девушку за талию. Привлёк к себе: — Как у тебя?.. Или мне опять на диване спать?

Она густо покраснела и выдохнула с возмущением:

— Какой ты настырный! У меня только второй день!..

— Ладно. Я тоже считаю…

— Ещё и завтра, как минимум… А то и послезавтра…

— Мм! — застонал Шульга в притворном ужасе. — Люди столько не живут! — и тут же пожалел об этом, рассмотрев глаза любимой, набухающие от слёз. Но попытался исправиться, озадачив вопросом: — Ягодка! А ты знаешь единственный способ, чтобы победить в споре с девушкой?

— Э-э-э… Какой?

— Это заплакать первым.

Слезинки всё-таки скатились по щекам девушки, но уже от её заразительного смеха. А потом они начали целоваться. И молодой супруг вёл себя вполне целомудренно: рук не распускал. Короче говоря: семейная идиллия, во время которой ведут совместное хозяйство, но спят порознь и детей не заводят. Как такое называется? Платоническая любовь?

Зато чувства взаимной привязанности крепли, взаимопонимание росло, доверие усиливалось. На фоне бытовой устроенности и твёрдого становления на стезе науки, можно было бы только радоваться и преспокойно жить дальше. Если бы не противоречивая обстановка в стране Советов.

Именно эта обстановка напрягала Киллайда, и он никак не мог в ней разобраться. Потому и заказал у консьержки все газеты и журналы за последнюю неделю. По возможности, что собрать удалось по киоскам. И, как только уложил Анастасию спать, уселся штудировать здешнюю прессу. Среди кучи газет оказалось и десяток журналов разного толка и направлений. Ну и после просмотра всего этого, у мемохарба появились общие, противоречивые выводы о развитии здешнего общества:

«Фанатичная вера в социализм-коммунизм. Страх. Духовное стремление к лучшему. Ложь. Глупые идеалы. Грязная двуличность. Мечты о сказочной жизни уже через одно, максимум два поколения. Террор и геноцид в отношении своих же сограждан. Райская жизнь для одних небожителей и беспросветная бытовуха для чёрного люда. Всё смешалось… Как они только выживают и как развивают такое милитаризированное государство?.. Нонсенс!.. Зато однозначно: здесь лучше не жить. А если и жить, то помалкивая и не выпячиваясь… А лучше спрыгнуть в Америку. Или в ту же Австралию. Как мне кажется… Разве что-нибудь в ближайшее время кардинально изменится во внутренней политике страны?.. Понять бы ещё: возможны ли такие изменения?..»

Что ещё понял и о чём догадался мемохарб: не стоит особо советоваться с кем-либо по поводу своих выводов и сомнений. Иначе, как бы чего не вышло. К таким догадкам подталкивали события последних недель, подслушанные в поезде тихие шепотки страдальцев и обиженных на власть, да и всеобщая нервозная обстановка вокруг. Многие люди молчаливы и угрюмы, боятся собственной тени, не идут на контакт, разве что после сильного импульса направленного гипноза.

Как в таком обществе жить? Как строить перспективные и далеко идущие планы? Как планировать создание семьи и чем защитить неприкосновенность будущих детей?

Не то чтобы Киллайд ощущал в себе порывы великого гуманиста иди божественного покровителя разумных существ. По большому счёту ему хотелось плевать на всех землян, лишь бы ему лично было хорошо. Но… Но! И ещё несколько странных «но!» Нечто неведомое и непонятное крутило и ломало сознание последнего представителя цивилизации пьетри, меняло его, перенастраивало, чего-то от него требовало и куда-то звало.