Юнкер - Валерий Пылаев Страница 55

К счастью, никто ничего подобного от меня и не требовал. Дверца машины распахнулась, и чьи-то могучие ручищи — кажется, Ивана — вытащили меня наружу, подняли вверх.

И подбросили. Одному человеку вряд ли было бы под силу запустить мое рослое тело чуть ли не на уровень окон второго этажа, но полтора десятка будущих пехотных подпоручиков справились с задачей на отлично. Кажется, к нашим даже присоединились еще человек пять из свиты Куракина. Они, разумеется, искренне желали победы “своему” князю — но во весь голос восхищались моим безумным трюком.

Да уж. Завтра все точно дойдет до Зимнего — даже если не попадет в газеты. Как говорится, шила в мешке не утаишь.

Но это будет завтра. А сейчас, похоже, придется радоваться жизни. Даже через не хочу и при полном отсутствии сил.

Первокурсники, унтеры и благородные подпоручики швыряли меня минуты полторы. Так, что даже управление машиной во время гонки понемногу начинало казаться чем-то пустяковым, проходным и вообще не стоящим внимания. Сердце с желудком несколько раз поменялись местами, выпитая кола отчаянно просилась наружу вместе с котлетами, и я уже всерьез подумывал залепить кому-нибудь из восторженных почитателей Булавой или хотя бы ботинком в лоб. Но, к счастью, всеобщее буйное веселье понемногу заканивалось. Господа юнкера устали и в конце концов усадили меня на капот автомобиля. Кто сунул мне в руки початую бутылку шампанского, но Богдан жестом фокусника тут же подменил ее “кока-колой”. Судя по обилию спиртного, наша братия уже стрясла с Куракина обещанную ставку и принялась отмечать мою победу. То и дело из толпы у заведения раздавались хлопки, и в ночное небо со шлейфом из пены устремлялась очередная пробка.

— Примите мои поздравления, князь.

Когда Гижицкая заговорила, шум вокруг тут же стих. Графиня обладала какой-то особенной магией, никак не связанной с родовым Даром: стоило ей выйти из машины, как все внимание тут же досталось ей.

Оставалось только порадоваться, что это не случилось раньше, когда юнкера еще качали меня — иначе бы я точно разбил голову об асфальт.

— Ваше сиятельство… — Я чуть склонил голову. — Примите мою благодарность. Вы непростой противник. С отличным автомобилем.

— Вы мне льстите, князь. Но я все рада слышать.

Гижицкая отсалютовала мне бутылкой шампанского и тут же отхлебнула прямо из горлышка. Вульгарнейший жест — особенно в сочетании с туфлями и коротким платьем. Но даже это ничуть не лишало графиню ни аристократичности, ни утонченности. Скорее наоборот: добавляло какого-то гротескно-противоречивого шарма. Вокруг нее тут же собралась целая толпа юнкеров, и уже через пару минут любой из них наверняка сам бы бросился под грузовик за один только ее взгляд.

А я… Нет, не то, чтобы не разделял всеобщее веселье, но глубоко внутри напрягся — на столько, на сколько хватило остатков сил. Ее сиятельство была не из тех, кто делает глупости просто так, от широты души. И это значило только то, что она оказалась здесь не случайно.

И не случайно влезла в нашу гонку.

— Не пройти ли нам внутрь, милостивые судари? — Гижицкая зябко повела плечами, на которых уже красовался чей-то парадный китель. — Здесь становится холодно.

Одного ее слова оказалось достаточно, чтобы вся юнкерская братия тут же ломанулась обратно в заведение, на ходу бросая папиросы и вытряхивая трубки. Какое-то подобие хладнокровия сохранял только Иван. И даже у моего матерого “дядьки” глаза подернулись какой-то мутноватой пленкой, а лицо понемногу обретало сладостно-мечтательное выражение. И дело явно было не в алкоголе.

Плохо дело. Еще полчаса — и господа юнкера просто-напросто сожрут княгиню. Или она их… Второе, пожалуй, куда более вероятно.

За каких-то несколько минут Гижицкая очаровала всех моих однокашников. Они окружали ее плотной стеной, но графиня все-равно каким-то непостижимым образом смогла оказаться рядом. Совсем близко — так, что ее плечо на мгновение прижалось к моему.

— Если бы я захотела, — вдруг прошептала она — тихо-тихо, так, что никто, кроме меня, не услышал, — пришла бы первая!

От неожиданности я чуть не споткнулся, а ее сиятельство уже скрылась за дверью, напоследок успев не только подмигнуть мне, но даже высунуть кончик языка. Причем так хитро и незаметно, что не увидел никто — даже шагавший с ней рядом Подольский.

Благородный подпоручик и так был изрядно навеселе — а после гонки успел выхлебать бутылку шампанского в одиночку и, видимо, окончательно уверовал в собственную неотразимость. Графиня вежливо кивала, улыбалась шуткам Подольского — но прочих “проявлений” избегала с немыслимым изяществом: стоило Богданову “дядьке” взять ее под локоток — она тут же ловко вывернулась, скользнула к ближайшему столику — и уселась.

Через мгновение вокруг нее собралась такая толпа, что я не стал и пытаться пробиться… Да не очень-то и хотелось! Не то, чтобы ее самонадеянное и наглое заявление выбило меня из колеи — и все-таки думать, что мне вот так, просто, подарили победу, оказалась неожиданно неприятно. Я…

Злился? Да, пожалуй, я еще как злился. Гижицкая в очередной раз появилась неведомо откуда, и все пошло кувырком. Чертовка больше не пользовалась Даром в попытках вскрыть мне голову, не лезла в мои сны — но и наяву приносила достаточно бессмысленного хаоса.

Или все-таки — не бессмысленного? Зачем ей все это?

— Не грусти, молодой. — Иван легонько хлопнул меня по плечу. — Не нужна тебе она. От таких одна головная боль, ты уж мне поверь.

“Дядька” — хоть и успел изрядно принять на грудь — все-таки присматривал за мной. И от его внимания не ускользнуло, что я буквально пожираю Гижицкую взглядом.

Правда, истолковал он все по-своему.

— Помню, была у меня одна… — Иван придвинулся чуть поближе. — Вот также вокруг нее вечно мужики вились. А она — вроде рядом, а на дается! Играет, дразнит, хвостом вертит — одно мучение… Может, я от нее в полк и сбежал. Как от болезни, Сашка, ей-богу! Так что ты послушай меня, я плохого…

Слушать я не стал — только молча кивал в ответ, постепенно погружаясь в свои собственные мысли. В которых приятного было даже меньше, чем казалось поначалу. Гижицкая умела задеть за живое — и даже присущая будущему пехотному офицеру броня выдержки понемногу шла трещинами. И не только потому, что ее сиятельство пустила все кувырком ради собственного развлечения, мгновенно превратив мою победу над Куракиным в пустышку.

Я вдруг с неожиданностью для самого себя обнаружил, что мне совсем не нравится смотреть на Гижицкую в окружении своих же товарищей… И не только товарищей. Ее сиятельство одаривала вниманием даже того, кто каких-то полчаса назад чуть не столкнул ее с дороги. И когда она задержала свой взгляд на Куракине чуть дольше нескольких мгновений, я вдруг почувствовал острое желание подняться со стула, взять початую бутылку с шампанским и проломить князю голову.

А потом свернуть челюсть сначала Подольскому, а потом его “племяннику”. Богдан уж слишком настойчиво лез к Гижицкой со своими шутками. И, что куда хуже, ей это, похоже, даже нравилось.