Миллион открытых дверей - Джон Барнс Страница 53

Советники появились все сразу. Сюрпризов было два: во-первых, среди советников не оказалось Кларити Питерборо, а во-вторых, среди них оказался Сальтини. Аймерик, сидевший рядом со мной, вздрогнул, а Биерис издала странный сдавленный звук. Я подумал, что их реакция отчасти была вызвана тем, что это могло означать, а отчасти — тем, что никто из нас не подозревал о том, что Сальтини действительно существует как живой человек.

Отец Аймерика, поднявшийся на кафедру, выглядел дряхлым и постаревшим. Похоже, он всю ночь не спал и не ел.

Когда он начал молитву, впечатление было такое, словно он сам себя заклинает и призывает к выдержке. Я уже кое-что понимал в рациональном языке и догадался, что молитва представляет собой прямой перевод. В те мгновения, когда Каррузерс-старший повышал голос и сжимал пальцами края кафедры, он говорил о понимании и взаимном согласии, и о том, что здравый смысл и компромиссы должны возобладать над применением силы. Как бы ни была неприятна такая проповедь, мне все же немного нравилось, что он позволяет себе такие эмоции — хотя бы потому, что до конца проповеди ничего не могло случиться, а еще потому, что скорее всего в рядах Совета наметилось какое-то несогласие.

Когда Каррузерс закончил молитву, я обратил внимание на то, что одна половина советников произнесла слово «Аминь» намного громче, чем другая. Я полагал, что мы значимся первым номером в повестке дня, но Каррузерс-старший прежде всего обратился к Сальтини.

— Теперь, когда заседание можно считать открытым, я, как Главный Рационализатор, пользуюсь своим неограниченным правом задавать вопросы. Почему охранники ПСП держат линии оцепления по всему городу в то время, как никаких гражданских беспорядков не происходит, и по какому праву они препятствуют проникновению за линии оцепления муниципальной полиции? Позвольте напомнить вам в этой связи о том, что все те требования, которые вы высказали ночью, удовлетворены.

Сальтини развел руками. Его противная полуулыбочка сегодня была шире и довольнее, чем в тот раз, когда я видел его на экране своего интеркома.

— Это были не просто требования, — ответил он. — Это был абсолютно конституционный запрос на осуществление определенных экстренных мер со стороны Пастората Социальных Проектов. Как вы помните, один их пунктов запроса заключался в применении по нашему усмотрению любых дополнительных мер безопасности. У нас есть причины полагать, что вспышка иррациональности, против которой мы призваны защищать правительство, церковь и все общество, распространилась и в рядах полицейских. Поскольку в данный момент мы не в состоянии точно определить, какие полицейские конкретно подвержены иррациональности мышления, мы решили, что необходимо всех их отстранить от…

— Не важно. Ваш ответ неудовлетворителен. Видеозапись покажет, почему я считаю его неверным. Следующий вопрос.

Первое требование, высказанное вами прошедшей ночью, заключалось в том, чтобы вы, руководя Пасторатом, при котором не существует общины, получили возможность голосовать в Совете Рационализаторов. За это время вы арестовали четверых пасторов и назначили вместо них других людей, удовлетворяющих вашим требованиям…

— Естественно, — не переставая сладенько улыбаться, прервал Каррузерса Сальтини, — поскольку, как я уже указал, заговорщики-иррационалисты имеются в самых верхних эшелонах власти.

— Вы арестовали даже преподобную Кларити Питерборо, относительно которой у нас была договоренность, что вы ее не тронете…

— Аресты производились в соответствии с обвинениями в преступлениях, совершенных до заключения соглашения. А с этого момента…

— Что же такого она ухитрилась совершить посреди ночи? — взревел Каррузерс, больше не пытаясь скрывать гнев.

Последовала долгая тягостная пауза. Все ждали ответа. Наконец Сальтини спокойно проговорил:

— В этом зале присутствуют шестеро иноземцев, а вопрос касается самых срочных мер…

— Дерьмо, — презрительно проговорил Каррузерс. Казалось, он действительно запустил в Сальтини куском этого самого дерьма.

Преподобный Сальтини привстал и сказал:

— Может быть, проще всего уладить все эти вопросы путем голосования? Может быть, путем тайного голосования или ратификации…

Каррузерс вздохнул.

— У нас есть и другие вопросы. Начнем с них.

— Вот оно. Вот теперь нам крышка, — еле слышно прошептал Аймерик.

Мы с Биерис непонимающе уставились на него.

— Это может означать единственное: отец не уверен в том, что соберет нужное количество голосов.

Он обмяк в кресле и уставился в пол. Мы с Биерис переглянулись, и я понадеялся на то, что выгляжу не таким испуганным, как она.

Каррузерс-старший и Сальтини все еще смотрели друг на друга. Наконец они медленно, почти одновременно кивнули. Дальше все пошло согласно запланированной повестке дня.

Когда Аймерик поднялся для того, чтобы сделать очередной доклад, он показался мне на удивление спокойным. Я не мог понять, откуда у него столько сил, но он говорил ни разу не запнувшись — точно так, как говорил, когда мы репетировали презентацию материалов. На этот раз была моя очередь демонстрировать графики, а Биерис стояла рядом с экраном и указывала на определенные кривые и диаграммы по мере их появления.

Аймерик подробно излагал план борьбы с «контактным» кризисом. Формулировки он подбирал осторожно, надеясь, что в таком виде они будут лучше восприняты Советом. Проблема здесь, конечно, была в том, что каледонцы вряд ли могли благосклонно отнестись к общепринятым антикризисным мерам, заключавшимся в значительных вложениях капитала в низовую экономику и больших правительственных займах для осуществления крупномасштабных общественных проектов.

Долгу, который должен был образоваться в результате этого, затем предстояло рассосаться в ходе «контактного» бума, который должен наступить в самом скором времени — в особенности из-за того, что при начале бума должны были резко повыситься налоги.

Беда была в том, что любыми формулировками было очень трудно убедить каледонцев в необходимости добровольно залезть в долги, узаконить повышение коэффициента оплаты труда и запланировать девальвацию валюты.

В зале по мере выступления Аймерика становилось все тише и тише, а под конец впечатление было такое, что внимательно слушал его только отец.

Наконец Аймерик сказал:

— Я готов ответить на любые вопросы. Благодарю вас за внимание.

Я заметил, что жилы на старческой шее Каррузерса-старшего натянулись как веревки. Они с Сальтини, который тоже напрягся, не сводили глаз друг с друга.

Каррузерс разжал губы и был готов что-то сказать, но его опередил Сальтини.

— Как все мы теперь воочию убедились, в заговоре, направленном на подрыв устоев нашей веры и образа жизни, участвуют государственные деятели самого высокого ранга. Я арестую вас…