Искушение винодела - Элизабет Нокс Страница 50

Ножом Люцифер сделал надрез вокруг того места, где крыло крепилось к спине Заса. Он не стал отрезать шмат кожи полностью, чтобы после закрыть им рану.

Собран с Авророй уселись на пол рядом, не прикасаясь друг к другу. Собран плакал, обхватив голову руками; Аврора следила за операцией: крови почти не было, менялись ножи, прежними оставались только руки хирурга — красивые, лишь слегка окрашенные кровью ангела. Вот архангел выпрямился, поднял отрезанное крыло, с внутреннего конца которого свисал шматок мяса. Сатана уткнулся лицом в перья и простоял некоторое время, будто сильный мужчина, к которому прильнула хрупкая женщина — так на нее походило крыло. Его Люцифер отшвырнул в сторону овец.

Лицо архангела приняло жесткое выражение, и он собрал трупы животных — по несколько в каждую руку. Держа их за задние ноги (одна овечка еще слабо брыкалась), он отошел к двойным дверям, отпер их и вышвырнул козлов с овцами на улицу. Вытерев руки о собственные щеки, снова зашептал — непонятно, безумным голосом.

Люцифер вернулся к работе. Аврора заметила, как радужки закрыли собою белки его глаз. Закончив работать с маленьким ножом, архангел хотел было его отложить, но, передумав, вогнал в округлые мышцы плеча, словно там инструмент держать было сподручнее. Кровь — алая, слегка светящаяся — заструилась вниз по руке.

Освободив Заса от второго крыла, архангел стал приводить в порядок надрезы, так чтобы потом можно было зашить их лишь самым необходимым количеством нити. Из швейного набора достал иглу и желтую шелковую нить, которую надгрыз — совсем как швея — и вдел в игольное ушко. Затем стал сшивать мышцы, прилаживая их края к сухожилиям.

— Больше света! — велел он спустя некоторое время. — В такой темноте не могу работать даже я.

Аврора спустилась в сарай. Ноги подкашивались от слабости. Платье липло к телу, пропитанное потом, как тот платок, которым хирург накрывал Авроре лицо на время операции. Снаружи лил дождь — плитняк во внутреннем дворике сделался совсем темным, земля увлажнилась. Свечи нашлись тут же, поэтому наружу выходить не пришлось.

Люцифер всадил к тому времени себе в плечо уже третью затупившуюся иглу. Архангел позволил Авроре зажечь свечи и заглянул ей в лицо, словно желая узнать ее мысли. Как будто ему нужно смотреть в глаза человеку, чтобы прочесть их… Его собственные глаза — черные, широко посаженные — выражали терпеливость быка и холод реки.

Накладывая швы, Люцифер заметил, какую форму принимают шрамы, и рассмеялся — коротко и горько. Начинаясь в шести дюймах от плеча Заса, линия шва на левой половине спины двигалась вниз параллельно позвоночнику, затем делала изгиб в сторону локтя. Получалась заглавная буква «J». Шрам справа являл собой ее зеркальное отражение.

Наложив последний шов, обрезав нить и вынув ножи с иглами из плеча, Люцифер перевернул Заса и лег рядом с ним, обняв за голову. Его шесть крыл образовали нечто вроде кокона.

Шли часы, и Аврора уснула.

С рассветом Люцифер поднялся с кровати, отошел к двойным дверям и, распахнув одну створку, вернулся посмотреть на Заса. Приблизил к лицу ангела свое — окровавленное — и поцеловал… однако не в губы, словно в последний момент вспомнил о некоем запрете, а в щеку. Потом отошел к выходу, подумал взлететь, но, глянув вниз, просто спрыгнул на землю.

Аврора подошла к краю проема посмотреть, что он там делает. Архангел спустился забрать с шеи мертвой овцы нити жемчуга. Выходит, даже дьявол бывает забывчив. Люцифер посмотрел на Аврору — пестрый, как тропическая бабочка из коллекции ее мужа, — выбрал одну из нитей жемчуга и бросил баронессе. Та поймала дар. Люцифер улыбнулся — грустно, обаятельно, непристойно — и взлетел. Ветер, который подняли его крылья, сбил Аврору с ног.