Крыша мира. Карфаген - Владислав Выставной Страница 5

– Спокойно. – Мориц натянуто улыбнулся. – Я не работаю на Директорию. На группировки – тоже.

– То есть ты сам по себе? Решил снять деньжат за мою голову? Директория платит щедро – так и я могу цену задрать так, что у тебя пупок развяжется.

– Да ты не дергайся, – мужчина усмехнулся. – Твоя голова мне не нужна, да и заплатят мне больше, если ты сам не свернешь себе шею, прежде чем выслушаешь меня до конца.

– Внимательно… – медленно произнес Змей. – Только учти: вранье я кожей чувствую.

– Я в курсе – ты опытный посредник. Но сейчас суть не в этом. Ты должен пойти со мной.

– Должен?

– Поверь, хуже не будет.

– Это угроза?

Мориц сунул руки в карманы, иронично оглядел Змея с головы до ног. Поинтересовался:

– Ты видел себя со стороны? Оборванец без гроша в кармане, решивший проиграть последний фрам каким-то отморозкам. Я даже начинаю сомневаться: ты ли это – тот, про кого рассказывают все эти истории…

– Мне плевать, что там рассказывают.

– Тут я с тобой солидарен. Скажи лучше: чем ты так занят в ближайшие сутки, что не хочешь прогуляться со мной в одно интересное место. Где тебе гарантируют угощение, выпивку, чистую одежду. Может, даже фрамов отсыплют. Я даже уверен в этом.

– Звучит как разводка для лохов.

– Согласен. Я бы тоже не поверил.

– Так кто тебя прислал?

– Некое частное лицо. Не спрашивай, кто именно – узнаешь на месте.

Какое-то время оба стояли, сверля друг друга недоверчивыми взглядами. Ситуация складывалась тупиковая.

– Так ты пойдешь? – устало спросил Мориц.

– Нет, – покачал головой Змей. – Последнее время я предпочитаю не ходить туда, куда ведут всякие заманчивые предложения. Обжегся.

– Я так и думал, – кивнул Мориц.

И резко вскинул руку. Змей зашипел, ощутив острую ноющую боль в шее. Машинально выдернул из нее что-то похожее на оперенный дротик.

– Извини, друг. – Мориц развел руками, в одной из которых был компактный блестящий предмет, напоминающий пистолет. – У меня нет времени на уговоры.

– Что это за дрянь? – прохрипел Змей, чувствуя, как шатнуло его тело и сознание заволокло туманом.

Он попытался шагнуть в сторону Морица – воли хватило на один шаг. Мужчина предусмотрительно попятился, не выпуская посредника из поля зрения, и сказал:

– Не беспокойся, это не смертельно. Просто в ближайшие пару часов ты станешь очень послушным – так это вещество действует… Тихо-тихо! Не дергайся – покалечишься. Считай, мы с тобой поиграем в одну веселую игру – в зомби. Я буду тебе говорить – а ты делать.

Он еще что-то говорил, но Змей уже перестал что-либо понимать. Это было странное ощущение: он словно бы смотрел во внешний мир из глубины чужого тела, которое что-то делало, куда-то двигалось, но уже не подчинялось ему. Чуть позже в глазах у него потемнело – и он выпал из реальности.

Ощущение собственного тела вернулось внезапно, так же, как и способность осознавать происходящее. Он понял, что сидит где-то с закрытыми глазами.

Но открывать их он не спешил. На всякий случай. Вместо этого стал прислушиваться к ощущениям, ловить звуки и запахи.

Первое, что его удивило, – это то, что тело не болело и не ныло, как бывает, когда очнешься вдруг после запоя в незнакомом месте. Правда, имели место последствия недавнего избиения, но это не мешало ощущать странное блаженство соприкосновения с каким-то податливым материалом. Змей лежал не на бугристом полу туннеля, прислоненный спиной к шершавой стенке, как можно было ожидать после всего приключившегося с ним. Нет, его телу было непривычно удобно, словно его держало на руках мягкое облако. Было тепло, но при этом свежо и никакой затхлости, обычно царившей в бесконечных подземельях Карфагена и еще менее пригодных к жизни окрестностях.

Второе ощущение, поразившее уже слух, – музыка. В глубинах подземелий еще не забыли старых песен, да и новые появились. Истлевшие гитары со сгнившими струнами умельцы заменили кустарно изготовленными новыми, а мятым духовым так вообще ничего не сделалось, из-за чего в притонах и борделях преобладали вариации на тему древнего как мир, но всегда гармонирующего с алкоголем стиля «ска». Главное же во всем этом – преобладание живой музыки. Записи на электронных носителях – вроде флэш-памяти и жестких дисков – оказались наименее долговечными, при том что большая часть их сгинула вместе с носителями во время электромагнитных импульсов, сопровождавших ядерные взрывы. Драгоценные оптические диски и кассеты – вообще не в счет. Ну а то, что все еще работало, оставалось уделом избранных, играло лишь в дорогих заведениях по особым случаям да в роскошных норах авторитетов из числа неприкасаемых. Были такие игрушки и на элитных уровнях. Но рассказы про них для серого большинства оставались легендами.

Сейчас звучало что-то тихое, мягкое, но в то же время пульсирующе-ритмичное. Такой музыки Змей никогда не слышал, и она заворожила его глубиной и естественностью. Это не могло быть живое исполнение – такое качество звука было бы невозможно выжать из грубых инструментов, сохранившихся от мира до Катастрофы.

Но больше всего поразил даже не этот волшебный, рассыпающийся хрустальными каплями звук.

Аромат. Изумительный, ни на что не похожий и невыразимо приятный, он заставил посредника вздохнуть полной грудью. Из недр памяти всплыло название этого легкого, щекочущего ноздри запаха: духи. Танцовщицы из развлекательных заведений Центрального уровня пользовались духами – но насколько жалки были те резкие, примитивные амбре, отчаянно стремившиеся забить окружающую вонь. А этот настолько контрастировал с привычными тяжелыми запахами туннелей, что Змей не удержался.

И открыл глаза.

В первое мгновение он подумал, что умер от побоев и очнулся в раю. Слишком неожиданным оказался исход последних тяжелых дней. Мягкое освещение, гладкие, казавшиеся прозрачными стены, музыка, аромат…

И та, что глядела на него спокойным, чуть любопытным взглядом.

Он видел красивых женщин. Слава богу, Карфаген успел укрыть в своих недрах довольно разнообразный генофонд. И пусть самые привлекательные девчонки разменивали свою красоту на звонкий вольфрам – красота она и под землей красота. И лучше всех была его Тана. Черт возьми, как же давно он ее не видел… Жива ли она вообще?

Змей поймал себя на том, что не может вспомнить ее лицо. Может, из-за действия проклятого препарата, но скорее всего – из-за этой женщины. Она ослепляла, заставляя забыть всех, кого он видел прежде. Светлые волосы, бархатная кожа, огромные синие глаза с бездонным, как затопленные шахты, взглядом. Лицо точеное, ни единого изъяна, как бывает у многих от плохого питания, дрянной воды и отравленного воздуха. Молодая. Она была словно из другого мира – того, что остался в ином времени и пространстве…