Небо Валинора. Книга первая. Адамант Хенны - Ник Перумов Страница 5

Маршалы Марки собрались в празднично разубранном покое, и сами тоже облачились в лучшее. Золотое и серебряное шитьё вилось по зелёному сукну плащей; у поясов красовались парадные ножны, изукрашенные самоцветами и филигранью, – такие в сражение не берут. Хоббит и гномы поспели не первыми и не последними, а как и хотели, в серединке.

Хама, самый молодой из Маршалов Марки, кивнул им, широко улыбаясь и вскидывая руку для приветствия. Те, кто постарше, ограничились суховатыми формальными словами. Хоббит мысленно закатил глаза – старые предрассудки умирали тяжело и неохотно, несмотря на все битвы, где они с Торином и Малышом сражались бок о бок с этими же самыми Маршалами.

Мажордом вышел на середину покоя, молча и низко поклонился, стукнул резным посохом в пол – знак благородным гостям садиться. Порядок был уже затвержён.

Во главе длинного стола, крытого белой льняной скатертью (короли Рохана позаимствовали этот обычай в утончённом Гондоре), стояло королевское кресло, настоящий трон, с искусно вырезанным гербом на высокой спинке: белый конь, распластавшийся в стремительной скачке, на смарагдовом поле.

Сам же стол, увы, подкачал – к немалому огорчению Малыша, на нём сиротливо ютились лишь несколько блюд с лёгкой закуской. Пива не было совсем, вместо него стояли тёмные бутылки старого гондорского, явно ещё довоенной закладки. Довоенной – значит, до вторжения Олмера, которое и считалось настоящей войной, в отличие от бесчисленных походов и сражений, что последовали за гибелью Короля-без-Королевства. Время оказалось разрезанным надвое – до войны и после. Нечего и говорить, что теперь времена «до войны» почитались истинным Золотым Веком.

Маршалы рассаживались – без спешки, соблюдая достоинство. Их оставалось теперь только шестеро.

Шестеро, подумал Фолко, глядя на пустующие вычурные кресла, похожие на королевские, только поуже и пониже, и тоже с гербами – кресла нобилей, павших в великой войне, предводителей роханских эоредов, конных отрядов. Из всех, кому случалось пировать в высоких залах Эдораса до битвы на Андуине и до Исенской Дуги, остался только один – старый Эркенбранд Вестфольдинг, прямой потомок того самого Эркенбранда, что сражался с ратями Сарумана в дни Войны за Кольцо.

Место напротив седого воителя пустовало, а дальше дóлжно было сидеть Брего, Третьему Маршалу Марки и командиру всех конных сотен. По давней традиции, титул Первого Маршала носил сам король; Вторым Маршалом становился его старший сын, но дети Эодрейда были ещё малы, и правитель Рохана в знак уважения к старику Эркенбранду, последнему из отцовских сподвижников, оставил прозвание Второго Маршала за ним, равно как и привилегию «восседать одесную короля и ближе всех остальных».

Третьего маршала видно не было.

Ещё дальше – по старшинству – полагалось сидеть остальным. Фрека, Четвёртый Маршал, Сеорл, Пятый. Молодой Хама, Шестой. Теомунд, Седьмой.

И дальше всех от владыки Эдораса, ниже остальных его Маршалов, скромно устроились наши друзья: хоббит Фолко, сын Хэмфаста, более известный в Рохане как мастер Холбутла; гномы Торин, сын Дарта, и Строри, сын Балина, по прозвищу Маленький Гном.

За столом поместилось бы четырнадцать человек, по шесть справа и слева, и ещё двое – в торцах. Король сидел в головах, напротив него – место старшего сына; остальные расселись по сторонам. Маршалов Марки осталось шестеро, и четыре кресла пустовали.

Никто не прикасался к расставленным блюдам; Маленький Гном скорбно закатывал глаза, ёрзал, покряхтывал, но протянуть руку не решался.

Маршалы молчали, и Фолко не мог понять, что случилось – ведь ещё совсем недавно они радовались вместе с остальным войском, с простыми роханцами, собравшимися в горной твердыне. Из-за их присутствия на торжестве? Да нет, этого не может быть – в походе они отлично ладили и с Фрекой, и с Сеорлом, не говоря уж о молодом Хаме.

Король Эодрейд, однако, не заставил себя долго ждать. Мажордом вновь звучно ударил посохом в пол, на сей раз – трижды, и Маршалы дружно поднялись – двери распахнулись, в покой стремительным шагом входил правитель Рохана.

Встали, само собой, и хоббит с гномами.

Владыка Эодрейд выглядел внушительно. Ему едва минуло сорок лет, и он был в расцвете сил; золотые, как и положено роханскому правителю, волосы ниспадали до плеч, глубокие серые глаза смотрели жёстко и пронзительно. Длинные усы опускались до подбородка – мода, перенятая у восточных племён, хотя в этом никто не хотел признаваться. Шрамы – лучшее украшение мужчины – пересекали лоб и левую щеку. Обычно король одевался подчёркнуто скромно, однако на праздниках роскоши его одежд могли бы позавидовать, наверное, сами короли Нуменора. И мало кто знал, что все эти украшения – золотое шитьё, алмазы, сапфиры, изумруды, бархат и парча – взяты взаймы у гномов, и королеве приходится ночами гнуть спину, вышивая плащи для торжественных выходов подземных правителей… Порой, не кичась короной, ей брался помогать Эодрейд, но об этом знало лишь несколько человек во всем королевстве, и невысоклик Фолко, сын Хэмфаста, был среди них.

– Садитесь, досточтимые, – махнул рукой правитель. – Не надо кланяться, поменьше церемоний, сегодня как-никак праздник. Садись, почтенный Эркенбранд, садитесь, Маршалы, и вы, мастер Холбутла, мастер Торин и мастер Строри. Рад видеть вас всех сегодня тут. Садитесь, угощайтесь. Яства скромны, но не требовать же большего с разорённого Вестфолда. Садитесь, я собрал вас не есть, а говорить.

Слуг нет, подумал хоббит, глядя, как Маршалы, переглянувшись, сами, без виночерпиев, наполняют кубки. Эодрейд отослал всех, кроме старого мажордома, который, всем известно, весьма туг на ухо.

Король поднял кубок.

– За нашу победу. Слава рохиррим, слава нашей доблести!

– Слава! – хором откликнулись гости.

Правитель Рохана пригубил вино, остальные, напротив, отпили на совесть. Старое гондорское теперь не вдруг увидишь, даже на королевском пиру.

С лихим стуком опустились обратно на стол серебряные кубки; серебряные, не золотые, золото ещё не нажито.

– Победа достигнута, – король не сел на трон, вместо этого подошёл к узкому окну-бойнице, держа в руках реликвию своего рода, чашу Тенгела. – И сегодня мы станем говорить о том, как вести войну дальше.