Чужая Земля - Олег Дивов Страница 5

– Внимание! – скомандовал Газин.

Машины подъехали, из кондиционированного брюха головного бэтээра выбрался подполковник Брилёв, свежий и прохладный даже с виду, в камуфляже, но все-таки при фуражке. Унгелен спрыгнул с брони и встал, улыбаясь, рядом. Мама дорогая, да он за эти полгода, что мы не виделись, успел вымахать почти вровень с подполковником.

– Равняйсь! Смирно!

Газин выпятил орденоносную грудь, Брилёв отчеканил положенные три шага, вскинул руку к виску, рявкнул «Товарищ полковник!» и забубнил, что у них там положено. Унгелен издали кивнул мне и теперь переглядывался с кем-то во втором ряду. Зачем он здесь? Или что-то случилось, или надо передать личное сообщение от великого вождя. Ничего страшного, иначе я бы еще на орбите все знал. Мне сообщил бы диппредставитель Костя Калугин, которого я меняю. Если он не звонит и сидит на базе спокойно – пустяки.

– Вольно!

Брилёв начал пожимать руки управлению. Еще несколько минут – и поедем… Унгелен стоит на месте, не лезет в наш протокол, старается выглядеть серьезно, хотя его так и распирает от веселья. Он искренне рад нас видеть. У него хватает приятелей в отряде Брилёва, но наша вахта – любимая. Мы ведь – «первая высадка», то есть первыми после миссии разведчиков прибыли на «Зэ-два» надолго и всерьез. Налаживали отношения с аборигенами, учили их, учились у них, подружились и далеко не сразу поняли, как много сделали для этого «Гена» и «Галя», Унгелен и Унгали, мальчишка и девчонка, чей важнейший вклад в контакт мы сдуру проглядели – ну дети же.

А теперь парню семнадцать лет, он не должен был так рано стать младшим вождем, мог еще погулять года три-четыре. Сестренке его шестнадцать, и тоже не стремилась лезть обеими руками в государственное управление, но отец попросил обоих по-хорошему. А отец таков, что, если просит, не откажешь.

Папаша Унгусман плечист и мордаст, ну так ему уже хорошо за полтинник, и все равно я рядом с ним чувствую себя форменным дуболомом, хотя великий вождь шире меня и выше. У него любой жест получается элегантным. Как он ставит ногу, как он идет походкой сытого, но все равно опасного хищника, это надо видеть. Как он поворачивает гордо посаженную голову и бросает на тебя царственный взор – этого лучше и не видеть никогда, комплекс неполноценности обеспечен. Сейчас, глядя на Унгелена, я впервые заметил, до чего мальчик похож на отца – значит, юный Унгусман тоже был хорош собой до неприличия, что по аборигенским меркам, что по земным.

Очень важно хорошо выглядеть, если ты вождь. В идеале верховный правитель должен быть самым красивым не только на своей территории и даже не на разведанных землях, а вообще в ареале своего биологического вида. Чтобы ты пришел, тебя увидели – и ты уже победил.

Местные в целом утонченно изящная раса, с четкими и правильными европеоидными чертами, а угольная чернота кожи придает этой красоте некоторую кукольность, из-за которой мы не сразу научились их различать в лицо. Ну манекены и манекены, клоны. Недаром они здесь все превосходные физиономисты, и искусство мимики и жеста развито у них невероятно и играет огромную роль в общении…

Тут как раз Унгелен поймал мой взгляд и лукаво подмигнул. Все гримасы землян, и отдельно русских землян, он знает великолепно. Дьявольски талантливый юноша.

Когда мы познакомились, он освоил наши манеры за пару месяцев, и на таком уровне, что впору испугаться. Во время моей второй полугодичной вахты на «Зэ-два» нам улыбался, подмигивал и строил глазки уже весь дворец, вплоть до последней уборщицы. Разведка скрипела зубами, Трубецкой ежедневно проводил инструктажи о бдительности и умолял Газина запретить детям вождя шляться по базе. Ну потому что явный же заговор: к нам втираются в доверие, и добром это не кончится… Позже я узнал, что одновременно Тунгус ломал голову, пытаясь сообразить, зачем русские втираются в доверие к его администрации, если им с этого никакой явной выгоды не светит, а неприятностей уже хватило.

Нерусских-то послал великий вождь, не понравились они ему.

Господи, ведь страшно подумать, сколько тут всего было за три моих командировки. Мы здесь целую жизнь прожили. И теперь вот Унгелен надел расшитую тогу, и на шее у него ожерелье младшего вождя.

Да, вырос наш солнечный мальчик. Официальное лицо! Не имеет больше права разгуливать с голым торсом в белых татуировках, по которому девицы на Земле прямо слюнями исходят. Интеллигентный дикарь – страшная сила. Даст бог, привезем Гену в Москву – надо будет как-то там поаккуратнее ему. Тем более он кто угодно, только не дикарь. Любой младший вождь династии Ун, по умолчанию, аристократ, каких у нас давно не делают, прирожденный управленец и хорошо обученный интриган в лучшем смысле слова. А конкретно Унгелен – переговорщик и толмач, ответственный за внешние связи. Все разведки Земли это учитывают и навалятся на инопланетного гостя не по-детски. Против него вступят в игру суровые профессионалки, которым минутное дело порвать юному красавцу все гештальты в лоскуты. Он просто будет не готов к такому. Этот вопрос уже обсуждался у нас в департаменте. Подберем Унгелену в скауты правильную барышню, парень от нее дальше сортира не уйдет, а она, заподозрив неладное, отошьет любую хищницу в два счета. На крайний случай недипломатично свернет ей челюсть.

Да, и о такой ерунде приходится думать тоже…

– Приветствую вас, советник.

– Здравия желаю, товарищ подполковник.

Брилёв со мной одного роста, но умудряется глядеть сверху вниз. Это означает, не больше и не меньше, что на тебя смотрит прирожденный военачальник, а ты знай свое место, «пиджак». Не представляю, как бы я с Брилёвым сработался. Если Газин умеет удивлять, то этот – напрягать.

– Личная просьба. Будет случай – намекните советнику Калугину, что он склочник и засранец, но я не в обиде. Вот прямо так и намекните.

Пока я соображал, как бы намекнуть товарищу военачальнику, что все его докладные на Калугина в МВО были там зарегистрированы и без рассмотрения направлены к нам в МИД, а шеф департамента с ними ознакомился и на каждой оставил резолюцию: «Очень познавательно. В архив!», подполковник уже удалился.

– Разойдись!

Ну разошлись. Газин хлопнул Брилёва по плечу, тот подергал коллегу за орден и уважительно цокнул языком; сейчас будем рассаживаться по машинам, а челнок – на второй рейс, здесь еще только половина наших.

– Смотрю, ты совсем обжился, – сказал Газин. – Помойку даже устроил.

– Это не помойка! – Брилёв мигом надулся. – Это хранилище твердых бытовых отходов.

– Кто бы мог подумать! А сверху – такая неорганизованная куча мусора…

– Там есть табличка. Написано: «Хранилище ТБО».

– Если это выглядит как помойка, значит, такая помойка. Да кончай ты переживать.

– А что я еще могу?..

– Ну ты хотя бы нарисовал табличку. Я ее сохраню как память. Боря, поздравь меня, я все уладил. Пока ты здесь такой прохлаждался, я такой обивал пороги в министерстве… Ладно, ладно, не злись. В общем, погрузим твою помойку такую-растакую на челнок, поднимем и выбросим с низкой орбиты. Пускай горит. Красиво и экологично.