Метро 2035. Воскрешая мертвых - Ринат Таштабанов Страница 5

– Видишь? – спрашивает Митяй, размахивая отрезанным мизинцем перед лицом разведчика. – Это только начало! Ты же помнишь правила игры. Я задаю вопросы, а ты отвечаешь. За каждый, как мне кажется, неправильный ответ, я отрезаю тебе по пальцу. Договорились?

– Я уже всё рассказал! – кричит Хлыщ, выпустив ворот. – Хоть все отрежь, мне нечего рассказать!

Митяй смотрит на Батю. Тот кивает головой. Чистильщик улыбается. Снова ставит нож вертикально, образуя рычаг, и подводит к лезвию безымянный палец Хлыща.

– Готов? – Митяй вопросительно смотрит разведчику в глаза.

Хлыщ мотает головой, шёпотом повторяя:

– Господи помоги! Господи, если ты слышишь, помоги мне!

– Не надрывайся, – говорит Митяй, – он не услышит тебя. Я здесь твой бог! Меня проси! – изо рта Митяя брызжет слюна. – Ты убил Витьку?

Хлыщ мотает головой. Щёлк. Второй палец падает на пол. Разведчик вопит от боли.

– Бляяя!.. Я же уже сказал, что его убила та тварь!

– Так ты вроде говорил, что толком не видел? – вмешивается в разговор эсбешник. – А теперь, уверен?

– А кто ещё? – кричит Хлыщ. – Сами подумайте!

– Мы не хотим тебя убивать, или калечить, – говорит Колесников, – нам просто нужна информация. Кто забрал Тень? Сколько их? Оружие? Только арбалет? Огнестрел есть? Что это за твари, или тварь? Даже если ты убил Витька – этого недоноска, мне всё равно, только скажи правду, кто и куда утащил Тень?

– Мне что, от балды выдумать надо! – не унимается Хлыщ. – Сказал же, что-то большое. Один вроде был. Никогда такого не видел. Стрелял в нас из арбалета. Про то, что Тень вернулся, и его распяли, вы же рассказали. Откуда мне знать, куда его потом забрали? Может быть, каннибалы на жратву!

Батя смотрит на Митяя, затем кивает. Чистильщик, сильнее закрутив ременную петлю, чтобы уменьшить кровопотерю разведчика, прижимает средний палец Хлыща лезвием к сиденью табурета и, пригнувшись, говорит:

– В этот раз я буду резать медленно, так, чтобы ты почувствовал. Если мозги у тебя ещё варят, ты расскажешь нам всё. Даже стрелять потом сможешь, если я за правую руку не возьмусь.

– Да… пошёл… ты! – храбрится Хлыщ. – Хоть шпатель из руки сделай! Я тебя потом достану! Ходи и оглядывайся! Сам подохну, а тебя, суку, заберу!

Митяй смеётся.

– Ну-ну, болтать ты мастер, а как за слова ответить, сможешь?

Нож надрезает кожу. Хлыщ стонет. Его бьёт мелкая дрожь. По губам течет кровь. Митяй медленно водит лезвием как пилой.

– Сдохнешь тварюга! – орёт разведчик. – Все равно сдохнешь! Ааа…

Кажется, что даже сквозь надрывный крик Хлыща слышно, как сталь, скрипя, елозит по кости.

– Ну? – спрашивает чистильщик. – У тебя ещё есть шанс отделаться только тремя пальцами.

Хлыщ смотрит затуманенным взглядом на Митяя, затем на Колесникова, и снова на Митяя.

– Я всё вам рассказал, – хрипит разведчик, – пока вы тут возитесь, Тень упустите.

Митяй лыбится.

– Ну что, падла, ты сам так решил!

Чистильщик наваливается на рукоятку ножа.

– Су…а… ка!.. – вопит Хлыщ, брызгая слюной. – Сдох… ни!..

Разведчика выкручивает судорога. Сухожилия натягиваются как стальные тросы.

Митяй смеясь отсекает разведчику третий палец, и уже готовится перекинуть ременную петлю на правую руку Хлыща, как слышится окрик Бати:

– Харэ!

Чистильщик поворачивает голову.

– Уверен?

– Мне что, тебе дважды повторять! – взрывается Колесников. – Отпусти его! Только пусть руку в пакет засунет, а то мне весь блок кровью зальёт!

– А где я его возьму? – злится Митяй.

– На, держи, – Батя, порывшись в ящике стола, протягивает чистильщику целлофановый пакет, – всё за тебя делать надо, – бурчит Колесников.

– Засовывай! – приказывает Митяй, нехотя скидывая ременную петлю с руки разведчика.

Хлыщ, часто дрожа, белый как мел, подчиняется и засовывает посиневшую ладонь с обрубками пальцев в пакет.

– На! Перетяни его! – Батя кидает Митяю моток скотча. – Только потуже! Кровища будет меньше идти!

– Что я, санитар, в дерьме возиться?! – взрывается Митяй. Но уловив суровый взгляд Колесникова, чистильщик нехотя начинает разматывать скотч. Оторвав полоску, каратель наматывает ленту вокруг запястья Хлыща.

– Не думай, падла, что легко отделался, – шипит чистильщик, глядя разведчику в глаза, – мы ещё после с тобой потолкуем!

– Митяй! – рявкает Колесников. – Будь добр, заткнись! Надоел уже. – Ты! – обращается Батя к Хлыщу. – Дуй в медблок, сам дойдёшь?

Хлыщ, прислонившись к стене, чуть кивает.

– Хлебни! – Батя, встав из-за стола, открутив крышку, протягивает разведчику флягу. – Из личных запасов.

Разведчик вытягивает правую руку. Берёт фляжку и жадно припадает к горлышку.

– Будя тебе! – кривится Колесников. – А то всё вылакаешь!

Батя отбирает у Хлыща фляжку.

– Дойдёшь до медблока, буди, кто там сегодня дежурит, пусть тебя как следует чинят. Если будут ерепениться, сошлись на меня. Так и передай, мол я приказал, чтобы тебя обезболили, зашили, а потом «марок» отсыпали, как оклемаешься приходи, перетрём, что с тобой дальше делать будем.

Арсеньев и Митяй недоумённо смотрят на Колесникова.

– Чё встал? – Батя глядит на Хлыща. – Бегом я сказал! И мусор за собой забери! – Батя выразительно смотрит на отрезанные пальцы, валяющиеся на полу. – Теперь отмывать всё придется, устроили тут скотобойню!

Хлыщ, хорошо зная переменчивый характер Бати, не заставляет просить себя дважды. Разведчик опускается на карачки, подбирает пальцы, засовывает их в карман. С трудом встаёт и, щёлкнув задвижкой, шатаясь, выходит из бокса.

Дождавшись, когда дверь за Хлыщом закроется, Митяй, открыв рот, силится что-то спросить, но его опережает эсбешник.

– Хитро! – говорит Арсеньев, задвигая засов. – Хороший-плохой полицейский?

– Учи вас, дураков, – ворчит Колесников.

– Так ты что, поверил ему? – орёт Митяй. – Поверил этому козлу?! Он же у Тени в друганах, так он нам правду и сказал!

Колесников устало смотрит на чистильщика.

– Здоровый ты, а мозгов нет. Поверил, не поверил, ширше смотреть надо. Ну, отрежешь ты ему все пальцы, а дальше что? Хлыщ, он хоть и выглядит как домовой, а стержень имеет. Тень он нам не сдаст и, похоже, то, что он нам рассказал, от правды ушло недалеко. Сколько мы на допрос времени потратили? Минут пятнадцать-двадцать, не больше, зато я всё узнал.

– И как ты это определил? – удивляется Митяй.