Перевозчик - Анатолий Батов Страница 5

Я встал на колени и пригоршней напился, один раз я уже спускался к реке, чтобы утолить жажду, вода здесь оказалась чистейшая и вкуснейшая. Представляю, что бы со мной было, если бы я решился напиться из Москвы-реки.

А Солнце (буду уж его так называть), между тем, уже стало клониться к закату. Видать, придется устраиваться на ночлег на голодный желудок. Действительно, до захода Солнца, похоже, оставалось часа два, от силы три, и пора подумать, как проведу я здесь свою первую ночь. Разжечь костер, хорошо я (как знал) «перед отлетом» в последний день поменял зажигалку (опять подшучиваю над собой – это прибавляет оптимизма), да нарезать веток и постелить на земле, благо их, еловых и сосновых, было в изобилии. Или лучше попробовать устроить ночлег на дереве, удобств, конечно, меньше, зато безопасней, черт знает, какие тут еще хищники водятся. Поэтому остановился я все-таки на втором варианте и тут же начал подбирать дерево.

Больше всех для этого подходили местные дубы, их крепкие ветки располагались по стволу часто, и можно было на них устроиться. Конечно, только сидя, но, как говорится, не до жиру – быть бы живу. Как вы понимаете, залезть на дерево для меня не представляло сложности – даже если ветки начинались высоко; я, подпрыгнув, хватался за нижнюю и ловко, не хуже обезьяны, взбирался на него, подбирая «кровать» помягче. Таким образом забраковав несколько штук, я нашел что искал. Дерево оказалось очень ветвистым, три толстых ветки расположились на одном уровне – для тела и ног, дальше две чуть повыше – для спины и одна поменьше, еще выше, – поддерживала шею и голову. Получилось положение полулежа. В моих условиях идеальная постель, особенно если вспомнить, как Суворов накладывал под простыню камней.

Было тепло, даже для мая, градусов двадцать, но на всякий случай я решил насобирать сухих веток, ведь к утру может похолодать, и я бы слез и согрелся у костра. Когда я заканчивал, набрав порядочный ворох, откуда-то налетел ветер и нагнал облаков.

Быстро стемнело, и я залез на свою «кровать», устроился там поудобней, и подумалось, что в Москве я сейчас, поужинав, смотрел бы телевизор. Увижу ли я его когда-либо снова? Но сильно загрустить не позволил пустой желудок, он отвлек меня и заставил соображать, как ловчее добыть завтра пищу.

Я и на Земле никогда не страдал бессонницей, а здесь, утомленный новыми впечатлениями и убаюканный чистым свежайшим воздухом, я мгновенно уснул, не додумав даже процесс завтрашней охоты.

Проснулся уже под утро, и не от холода, а от ломоты в костях и теле, еле ворочалась шея. Виват Суворову! А мне, видать, никогда не быть полководцем. Но еще сюрприз ожидал меня: облака разошлись, сквозь листву проглядывало звездное небо и светила, что бы вы подумали? Луна! Во всяком случае, что-то очень похожее на нее. Я уже говорил, что не силен в науках, как в ботанике, так и в остальных. А все мои познания в астрономии ограничивались Солнцем, Луной, Марсом, Венерой и когда-то в школе мне показали Большую Медведицу и объяснили, что она похожа на ковшик, хотя я никакой такой особой схожести с ковшом не разглядел. И вот сейчас я попытался отыскать что-нибудь похожее, но куда там, как я был нерадивым учеником, таким и остался. Мне быстро надоело, и я решил плюнуть на эти свои научные изыскания и заняться делом. Сегодня во что бы то ни стало нужно добыть пищу, уже начинало светать, и я решил обследовать ближайшую округу, не уходя далеко от кучи приготовленного хвороста. Не отойдя и ста метров, услышал тяжелое похлопывание крыльев, так бывает, когда курица слетает с нашеста. Я затаился на некоторое время и впереди на земле, перед густым кустарником, почувствовал еле слышное шевеление, а затем разглядел крупную птицу, которая, разгребая лапами прошлогоднюю листву и траву, что-то склевывала. Я не решился бросить в нее своей дубиной – далековато и очень большая вероятность промахнуться, пришлось осторожно обойти кусты с той стороны, подкрасться поближе и действовать уже наверняка. Когда до нее оставалось метра три, я резко выскочил и, оставив дубину, просто схватил ее руками; мне понадобилось на это всего доли секунды, она даже не успела взмахнуть крыльями. Это был экземпляр, напоминавший одновременно и курицу, и тетерева, и глухаря. Он был рябого оперения с большим красивым хохлом малинового цвета. Размером он несколько превышал этих вышеназванных птиц, но имел совсем небольшие крылья, очевидно, что на большие расстояния он летать не мог и вел образ жизни глухаря. Вчера такой же на моих глазах стал добычей рыси. Жалко, но пришлось и мне скрутить ему голову; затем из кустов, у которых его поймал (похоже, орешника), срезал три «шампура», заострил концы и нарезал под них несколько рогаток. Отнес все это к своему временному становищу, развел костер, ощипал и опалил свою добычу; затем спустился к реке, разделал и промыл ее. Отрезал шесть кусков, и еще осталась половина «глухаря» к обеду или к ужину – посмотрим по аппетиту. Мясо оказалось очень вкусным, даже без соли, возможно с голодухи.

Основательно подкрепившись, я все равно не почувствовал себя положительно удовлетворенным, все-таки человек есть существо общественное, и неопределенность одиночества угнетала. Но успокаивала мысль, что шел всего второй день, кстати, нужно как-то вести отсчет времени, и я тут же сделал одну насечку на дубинке, вечером сделаю вторую. Я оказался здесь утром второго мая, значит, сегодня третье число. Короче, перспектива встречи с себе подобным социумом все-таки была, и она впереди. Пусть дикари, пусть даже людоеды, но что-то обязательно должно быть, уж очень условия жизни подходящие. Итак, вперед к перспективе!

Было неудобно нести оставшийся запас пищи, но я нашел прошлогодние стебли растения, напоминавшие лиану и оказавшиеся очень крепкими, и сплел из них что-то типа авоськи, положил остаток туда, привязал к дубинке, а ее закинул на плечо, и стало удобней.

Прошло еще несколько дней, я привыкал, проблема пищи в этом благодатном мире уже решалась мною легко: меню состояло не только из птицы, но была и крольчатина, и зайчатина. Спал теперь только на земле. Прошел уже очень большое расстояние, километров триста, никак не меньше, но ландшафт совсем не менялся – река и лес, только река несколько сузилась, очевидно, я шел к истоку. Никаких признаков жилья или, на худой конец, какого-нибудь бывшего стойбища дикарей не встречалось.

Было не по-весеннему жарко. Один день выдался особенно душным, и я решил искупаться, а заодно проверить, действительно ли могу долго находиться под водой. Я разделся и по грудь зашел в воду – дно оказалось песчаным. Вода уже более-менее прогрелась, но я некоторое время постоял, привыкая и прикидывая, смогу ли донырнуть до середины. Потом нырнул и постарался, пока хватало захваченного воздуха, уплыть как можно дальше. Все-таки не совсем верилось, что смогу долго пробыть под водой, ведь одно дело задержать на десять минут дыхание в родной среде – на воздухе, а другое – непривычный подводный мир. Минут пять я усиленно плыл, но потом, сообразив, что моего рекорда оценить все равно будет некому, остановился и, чувствуя, что пока не испытываю потребности в новом глотке воздуха, начал осматриваться. Я находился примерно в полутора метрах от поверхности. На этом уровне видимость была отличной.

В двух метрах от меня медленно проплывала стайка красноперок. Вдруг, сверкнув серебром и на солнце красно-розовым переливом плавников, они юркнули вниз и пропали. Испугал их полуметровый судак, на них даже не обративший внимания, а всплывший то ли подышать, то ли погреться на солнышке. Постояв, пуская пузырьки у поверхности, он заметил меня, перебиравшего руками и ногами, удивленно уставился на это доселе не виданное им чудо и решил от греха отплыть подальше. Вспомнилась телевизионная передача о ныряльщиках, когда-то виденная мной. Там некоторые особо одаренные и усиленно тренировавшиеся могли по нескольку минут проводить под водой. Прошло уже, наверно, побольше десяти минут, но потребность всплыть и подышать не ощущалось, и я решил обследовать дно. Медленно опускаясь, чувствовал, что вода становится холоднее. Дно оказалось слегка заиленным. Глубина метров шесть или семь. Свет едва проникал сюда, но вода была чистой и прозрачной, поэтому метров на пять виделось неплохо. Передвигаться по дну было трудно, все время выталкивало и приходилось взмахами ладоней снизу вверх удерживать себя.