Червивая луна - Салли Гарднер Страница 5

Как только прозвонил звонок, я сорвался со скамьи. Пригладил волосы, вдохнул глубоко, постучался и вошел. Мистер Хелман встретил меня стоя. Он щелкнул каблуками, хотя его каблуков я не видел – они были скрыты под столом.

Потом он выбросил вперед руку, прямую, как шест, и глаза его остекленели.

– Слава Родине, – сказал он.

Я нехотя начал поднимать руку, но так и не закончил, и тут услышал, как кто-то кашлянул. Не мистер Хелман. Кашлянул кто-то в углу комнаты. Кто-то в черном кожаном пальто. Его как будто построили линейкой и транспортиром – треугольники, прямые линии. На лицо надвинута шляпа. Но не под веселым таким углом, как обычно у крока-кольцев. Эта шляпа сидела как влитая, а ее полями любое вранье можно было рассечь надвое. Кроме того, на нем были темные, заливающие глазницы очки в черной оправе. В кабинете было сумрачно. Мне даже стало интересно, что он в этих очках видит. Короче, он выделялся, торчал, как заноза на ветру. Он здесь был по делу, неясно только, по какому. Или чьему.

«Что же ему тут нужно?» – думал я. Может, он проверяет работу мистера Хелмана? Хотя вряд ли. Единственное, чем был известен мистер Хелман, – это блестящими, дешевыми наручными часами. Такие выдавали семьям, в которых восемь детей. Дело в том, что в седьмом секторе часы бывают только у важных особ. Все остальные их уже давно продали на черном рынке. Откуда я знал, что часы у мистера Хелмана были дешевые? А я и не знал, пока не увидел часы мистера Лаша. Те часы нас спасли.

Прошлой зимой был такой холод, какого я и не припомню. Дед говорил, что и он не помнит такой суровой зимы, а он-то их повидал на своем веку. Он назвал ее «Месть генерала Мороза». Этот генерал был уж точно не за нас.

И если бы не часы мистера Лаша, мы бы все отдали концы. Из освещения у нас оставалась одна церковная свечка, а из еды – только картофельные очистки. И вот однажды утром, когда замерзло все, включая наше болото, мы сидели за столом на кухне. Дед пытался придумать, что еще можно пустить на дрова, чтобы разжечь печку. И вдруг мистер Лаш встал и вышел из комнаты. Потом мы услышали, как он на верхнем этаже, у нас над головой, поднимает половицы. «Если мы их начнем жечь, дом рухнет», – подумал я. Миссис Лаш молчала, только непрерывно заламывала руки. Мистер Лаш спустился на кухню и протянул деду что-то, завернутое в полотенце.

– Гарри, ты знаешь, что делать, – негромко сказал он.

Дед осторожно развернул сверток. Ох, трепать. Эти часы сияли, как солнце. Они были из чистого золота, тяжелые, как совесть.

Дед перевернул их и прочел гравировку на задней крышке. Он долго на нее смотрел и молчал. У мистера Лаша кровинки в лице не было. А миссис Лаш, кажется, и вовсе перестала дышать.

Прошла вечность. Наконец дед сказал:

– Если сточить слова, то мы сможем сбежать.

Мистер и миссис Лаш оба вздохнули и кивнули головами.

– Спасибо, Гарри, – сказал мистер Лаш.

Я потом спросил у деда, что было написано на часах. Но он мне не сказал.

Из купленных тогда на черном рынке припасов у нас до сих пор оставалось немного муки, риса, овсянки, лампового масла и мыла. Так что я знал, что часы мистера Хелмана – дешевка. За них ему не дадут и свечки, поставить на его могилу.