Игроки Господа - Дамиен Бродерик Страница 5

— Безумие, — пробормотал я вслух, снимая тяжелые ботинки и с битой в руке залезая в ванну. Я оставил просвет между занавеской и стеной, через который мог видеть закрытые и запертые окна. Для чего приходилось сидеть на скользком закругленном краю ванной, изогнув шею под странным углом, однако я решил, что несколько минут дискомфорта того стоят. Подумал о настойчивости, с которой Тэнзи предлагала выпить шоколад, и пожелал чего-нибудь столь же земного, дабы унять нервную дрожь. Половина моих школьных друзей закурили бы сигарету, но меня тошнило от этих мерзких палочек, а кроме того, даже если бы я курил, не стоило заранее сообщать о своем присутствии. Тут я спохватился. Сообщать кому? Это ведь просто видение, сумасшедшая фантазия старой леди.

Тишина становилось жутковатой. В комнате внизу тетушка Тэнзи, наверное, уже спит, или лежит, глядя широко распахнутыми глазами в темный потолок. В ванной ни звука, только мое дыхание, ни дуновения ветерка в кронах деревьев под окнами. На какое-то мгновение мне показалось, что во всем мире бодрствует лишь мое сознание. По спине поползла струйка холодного пота — прежде, я о таком только читал. В последние несколько недель я разъезжал на мощном маленьком мотоцикле по бескрайним равнинам, в основном бесплодным, благодаря Эль-Ниньо и, быть может, парниковому эффекту. Так вот, как-то раз я чуть не свалился с забуксовавшей машины прямо под копыта сотен пыльных животных, и тот страх не затронул мою душу — нет, он обострил инстинкт самосохранения. А в убийственно тихой умывальной комнате Тэнзи я чуть не намочил штаны. Я вылез из ванной, поднял деревянное сиденье, помочился, спустил воду и не стал опускать сиденье на место. Теперь это была моя ванная. Потом я забрался обратно, ощутив ступнями ног через носки прохладную поверхность, и снова устроился на узком насесте.

Шея болела. Внезапно я увидел, как нелепо выгляжу со стороны, примостившийся на краю ванной, тихонько посмеялся над собой и встал, распрямив позвоночник, потом взялся рукой за занавеску, чтобы открыть ее. И тут ближайшее ко мне окно легко скрипнуло, и я услышал, как оно приоткрывается.

Это было невозможно. Я находился на втором этаже высокого старого здания без пожарной лестницы и тому подобных современных наворотов. Я тщательно вспомнил сад: никаких новых решеток, все деревья — в нескольких метрах от дома, в целях пожарной безопасности, а лестница Тэнзи — внутри, в запертом шкафу. Дугальд О’Брайен ни разу не тявкнул за всю ночь, не говоря уже о том, чтобы залаять на посторонних. Какого черта!

Мое сердце колотилось, во рту пересохло. Я прижался к краю ванной, вдавившись спиной в плитку на стене, и с трудом посмотрел в щель. Ближайшее окно было широко распахнуто. Я услышал приглушенное шарканье, и в оконном проеме возникла спина молодой женщины. Длинная смуглая нога скользнула через подоконник, нащупывая пол. Мои ботинки красовались прямо перед унитазом. Что ж, многие люди имеют привычку разбрасывать свои вещи. Но только не в доме Тэнзи. Правда, вряд ли эти взломщики знакомы с домашними правила Тэнзи. Не будь нелепым, Август, что ты знаешь о том, что знают они? Полуголая женщина влезает в окно на втором этаже!

Она стояла в ванной, по-прежнему спиной ко мне. Казалось не очень-то учтивым бить ее крикетной битой, которую я продолжал сжимать в онемевшей правой руке. Разумно, но неспортивно, и так я ничего не узнаю о странных действиях. Она высунулась из окна, пыхтя и тяжело дыша — и внезапно втащила внутрь верхнюю часть абсолютно мертвого взрослого мужчины. Тело застряло, сотрясая оконную раму.

— Не пихай, Мэйбиллин! — сердито сказала женщина. — Плечи не проходят.

Затем имел место какой-то хитрый трюк: труп немного подался назад, и леди повернула плечи, а потом втащила-таки покойника в окно, и он присоединился к нашей компании. Появилась и его нижняя часть, поддерживаемая массивной мускулистой девицей. Ее бицепсы внушительно перекатывались, когда она перекидывала через подоконник оцепеневшие нижние конечности мертвеца. Первая женщина уронила труп на пол. Мэйбиллин с деловитым кряканьем ввалилась в комнату. У нее были волосатые ноги, и, как и на первой даме, короткий летний наряд. Я подумал, что, наверное, обкурился, или у меня галлюцинации, а потом первая женщина повернулась к ванной, и я в этом совершенно уверился.

Такой красоты не бывает, тупо сообщил я себе, только не в реальном мире. (Это заявление оказалось настолько неправильным, во всех смыслах, что я привожу его здесь для отчетности.) Обе женщины были не старше меня. Быть может, студентки университета, разыгрывающие нелепую шутку. Они быстро и грациозно вернулись к своему мрачному занятию, производя минимум шума.

— Помоги мне с одеждой, Луна.

Через полминуты мертвец лишился ботинок, окровавленного костюма и нижнего белья. Никаких попыток обыскать его пиджак на предмет бумажника или вывернуть карманы. Нет, они не были ни шутницами, ни обычными грабителями. Покойник оказался толстым и волосатым, волосы покрывали спину, плечи и грудь, как это модно в Средиземноморье; зачесанные назад волосы на голове мерзко хлопали по сторонам, пока дамы ворочали его. Я увидел большую черную дыру в левой части груди, сочащуюся густой кровью. Мое собственное сердце чуть не разрывалось в груди. Крутая девка подняла труп за подмышки и поволокла к ванной.

— Луна, держи ноги.

Нет, она сказала не «луна», скорее «льюн». Луна во Франции? Это подождет, решил я. Сюрприииз! Прекрасная Лун взялась за край пластиковой занавески, откинула ее. Я быстро встал, поклонился, взмахнув правой рукой, и вылез из ванной.

Обе женщины окаменели. В воцарившейся мертвой тишине руки коренастой Мэйбиллин разжались, и покойник с неприятным звуком ударился о кафельный пол.

— Черт! — воскликнула она и выпрыгнула в окно. Больше я никогда в жизни не недооценю потенциальной скорости полного человека. Лун бросила на меня взгляд, полный очаровательного, совершенного замешательства, и выпустила ноги трупа.

— Эмбер? — сказала она. — Что ты?.. Твой наряд… — тут она замолчала, а я в это время пытался понять, о чем идет речь. — Ты не Эмбер, — наконец произнесла девушка и тоже метнулась к окну.

— Прошу прощения, — возразил я, ударяя битой по подоконнику.

Она отдернула руки, в ярости уставилась на меня, приоткрыв рот, потом прыгнула, будто кошка. Я был достаточно хорошо воспитан, чтобы никогда не бить женщин. Покойник искоса поглядывал на нас. Я свалился прямо на него, повалив вместе с собой Лун, удерживая ее за руки. У нее оказались совершенно невероятные кобальтовые глаза, и пахла она очень, очень хорошо.

— Слезь с меня ты, дурак! От тебя воняет. Когда ты в последний раз мылся?

Это было настолько нечестно, что я расхохотался и отпустил ее.

Большая ошибка.

Моя голова оказалась в захвате через секунду после того, как я освободил Лун. Она ударила меня макушкой об унитаз. Я взвыл и вырвался — ноги заплетаются, голова гудит — бросился к распахнутому окну и закрыл его. В летней ночи за стеклом не обнаружилось никаких следов Мэйбиллин или подъемного крана, который доставил бы двух женщин и покойника на второй этаж. Не успел я запереть раму, как крикетная бита ударила меня прямо под правое колено.