Звезды и полосы - Андрей Столяров Страница 5

Конечно, сразу же после “дня гнева” около двух тысяч индивидуальных пользователей сети и более десятка разного рода подпольных организаций взяли ответственность за этот акт на себя. Однако проверке данные сведения не поддавались, во всяком случае, тщательно просеянные аналитиками ФБР, они реальных фактов не принесли. Нельзя же было в самом деле полагаться на исследование “Джихад в астрале”, выпущенное в сверхсрочном порядке издательством “БББ” (“Бест бест бук”) и ставшее, по крайней мере в Европе, бестселлером номер один. Хотя надо отметить, что автор, который скрывался под псевдонимом Омега Зет, высказывал, помимо беллетристической лабуды, и вполне здравые мысли. В частности, на мой взгляд, он достаточно обоснованно классифицировал разворачивавшийся уже более десятилетия конфликт “Запад – Юг” как исторически типовой конфликт “империя – варвары”. Причем сюжет этого конфликта находится в русле известных схем: в первоначальных столкновениях с варварами империя, как правило, побеждает. Более того, имперской власти кажется, что так будет всегда. Однако варвары довольно быстро перенимают имперские военные технологии, осваивают их, до некоторой степени совершенствуют, и начинают, в свою очередь, побеждать – просто за счет более высокой пассионарности. Убедительной иллюстрацией здесь является та же “Аль-Каеда”, выстроившая свою организацию в виде современной самовосстанавливающейся сети, не имеющая единого центра и потому практически неуязвимая для традиционной войны. Вместе с тем весь фактурный материал, содержащийся в этом “исследовании”, материал чрезвычайно эффектный, благодаря которому книга и вызвала такой резонанс, к сожалению (или к счастью), оказался мистификацией. Никаких “школ Пророка”, где якобы проходили обучение исламские хакеры, ни на территории Голландии, ни в Бельгии не существовало. Ни существовало и специально оборудованных лагерей – ни в Ливийской пустыне, ни в джунглях Мьянмы – откуда, согласно версии автора, был нанесен синхронный удар. Что же касается интервью с террористами, сопровождаемых, кстати, многочисленными фотографиями, то никакого конкретного, то есть верифицируемого, материала в них нет, сами же фотографии, вероятно, представляют собой элементарную “сборку”, сделанную в “фотошопе”, – идентифицировать по ним человека нельзя.

Скорее уж имеет право на существование более экзотическая гипотеза, которую предложил петербургский интеллектуал Сергей Пересогин. Согласно концепции, разрабатываемой под его руководством последние несколько лет, инфосфера (совокупность собственно информации и коммуникативных путей) достигла за истекшее десятилетие таких организационно-структурных высот, что в ней начали спонтанно образовываться самостоятельные “информационные сущности”: динамические сюжеты, обладающие свободой деятельностного бытия. Это, конечно, еще не разум: рефлективность, способность осознавать окружающий мир здесь пока на нуле, но аналогия с возникновением органической жизни на нашей планете вполне очевидна. “Петербургский Фукуяма”, как его тут же назвал ряд местных газет, полагал, что в “день гнева” произошла мгновенная самосборка именно такого информационного “скрипта”, который так же мгновенно распался, как только начал разваливаться поддерживающий его коммуникат. Не исключена, разумеется, возможность повторной эволюционной возгонки, и нам следовало бы заранее подготовиться к тому, что грядет.

Стоит упомянуть еще об одной точке зрения. В марте 2008 года, опять-таки в Петербурге, вышла исследовательская монография “Освобожденный Эдем”. Особого внимания эта книга не привлекла: даже для интеллектуального авангарда она, вероятно, была слишком концептуальна. И тем не менее она содержала интересный прогноз. Автор “Эдема” считал, что наша цивилизация приближается к так называемому “пределу сложности”: избыточная структурность ее становится так велика, что дальнейшее функционирование в том же режиме оказывается невозможным. Впереди – “первичное упрощение”, то есть спонтанный и необратимый обвал всех сверхсложных систем. Диагностировать его можно уже сегодня – и по динамике техногенных эксцессов, количество которых непрерывно растет, по удельным объемам “бюрократических джунглей”, из-за которых любое социальное действие быстро заходит в тупик.

Причем автор подчеркивает один важный момент. Будучи перегруженной как структурно, так и функционально, всякая динамическая система, в том числе американская экономика, неизбежно оказывается в состоянии высокой неравновесности. Это, в свою очередь, означает, что крушение ее может вызвать любой толчок, незаметное дуновение, крохотная пылинка, упавшая на чашу весов. Автор приводит в пример кризис 1998 года, когда трудности в Таиланде (экономически, прямо скажем, не самая значительная страна) вызвали резонансные колебания всей мировой экономики, в частности российский дефолт, а также “мистический кризис” 1987 года, для которого, по мнению ведущих экономистов, вообще не было никаких внятных причин.

Если же транспонировать этот концепт на события “дьявольского понедельника”, то получается, что побудительная причина обвала не так уж важна: это мог быть и вирус, и скрипт, и хакерская атака, и что-то еще. Гораздо важнее другое: банковская система Америки находилась в таком неустойчивом состоянии, когда тотальный технологический шок был попросту неизбежен.

Любопытно, что аналогичной позиции, правда, облекая ее в другие понятия, придерживался и Ватикан. Уже через три недели после “американской трагедии” вышла внеочередная энциклика папы Бенедикта XVI “Сумма тревог”, где римский понтифик, кстати, незадолго до этого объявивший католическую конфессию “союзницей всех наук”, утверждал, что ориентация на сугубо технологическое развитие, на непрерывное быстрое обновление мира, к чему западная цивилизация стремилась последние четыреста лет, ныне продемонстрировала свою онтологическую ущербность. “Мы породили люциферианского монстра, – торжественно возвещал он. – Мы породили чудовище, которое грозит нас пожрать. Сейчас, вероятно, самое время задуматься об угрозах близкого будущего, время обратиться к тем принципам, которые составляют основу человеческого бытия. Мы, разумеется, не призываем просвещенное человечество остановить прогресс, но мы твердо убеждены, что отныне он должен быть ограничен рамками разума и морали”.

Еще определенней высказался кардинал Наварро, считающийся одним из самых значительных представителей “новых католических интеллектуалов”. Выступая перед студентами Болонского университета, он вдруг распрямился над кафедрой во внезапно образовавшейся тишине и, воздев к небу руки, воскликнул:

– Что если мы потревожили Бога? Что если впервые за две тысячи лет он обратил к нам свое разгневанное лицо? Что если это – последнее предупреждение, и, не вняв ему, мы, как поденки, живущие только день, обречем себя на вечную гибель?…

В общем, если попробовать подвести какой-то итог, то с определенностью можно сказать только одно: мы не знаем, что это было. Почему вспыхнула молния, ослепившая человечество, почему в мгновение ока была испепелена величайшая в современном мире страна?

Зато мы теперь знаем другое: вспыхнуло один раз – может вспыхнуть еще. Техногенный мир, который мы с таким трудом возвели, чрезвычайно хрупок. Он не защищает нас ни от пожаров грядущего, ни от экзистенциального холода небытия. Во всей нашей цивилизации есть что-то не то. Путь, который мы когда-то избрали, по-видимому, ведет в тупик.