Дурни Вавилонские - Далия Трускиновская Страница 5

Но Левад с Тахмадом еще долго спорили о небесных крючках.

Утром они скоро выдохлись, и нам с Абадом пришлось им помогать, чтобы они не остались без каши и «кувшина». А потом, когда нас отпустили, мы не в город пошли, а вокруг Нашей Башни, мимо складов, сараев, мастерских и хлевов. Раньше нам там было нечего делать, и мы знали Нашу Башню только с одной стороны — с той, где вход в нору. А вход был напротив городских ворот.

Мы шли долго — обойти Нашу Башню нелегко, и мы нашли еще одну дорогу, которая была длиной, наверно, в пятьсот шагов и загибалась, и вела прямо к четвертому ярусу Нашей Башни, причем последнюю сотню шагов — уже по воздуху. Мы думали, что уже знаем все городские диковинки, но дорога на столбах — это было невероятно.

— Значит, на четвертом ярусе есть выход из норы на эту дорогу, — сказал Тахмад. — Но зачем она нужна? Только боги могут расхаживать на такой высоте и не бояться. А боги в дорогах не нуждаются — где хотят, там и летают.

— По ней-то уж тачек с глиной не гоняют, — заметил Левад. — Может быть, она — для господ?

— Скорее всего.

Мы прошли под столбами и вышли на ровное место, откуда можно было смотреть вдаль, как у нас в Субат-Телле. И мы увидели отражение Нашей Башни. Только это было не отражение — ведь зеркало, как и говорил Тахмад, не висело. Просто вдали стояла точно такая же башня с многими ярусами.

— Вот любопытно, для чего ее там построили? — спросил Абад.

— А нашу для чего построили?

Мы заспорили. Через час стало ясно — мы этого не знаем. Пришли вербовщики, обещали сикли, мы согласились. Ни в одну голову не пришло спросить: для чего это сооружение? А не пришло потому, что это не наше дело. Нам платят — мы гоняем тачки. Выплатим долг — будем хорошо зарабатывать, снимем комнаты в городе, купим новые одеяла. Это даже прекрасно, что строят Нашу Башню, — без нее мы бы ходили тощие и неженатые. А она поможет нам заработать на выкуп для невест. К тому же благодаря Нашей Башне мы узнали, что такое городская жизнь. Мы научились есть жареную рыбу. Может быть, и вовсе не захотим домой возвращаться.

— Я вот что думаю — никого об этом даже не надо спрашивать, — решил Тахмад. — Раз нам не сказали, то мы знать не должны. Да и не всё ли равно? От того, что будем знать, тачки легче не станут.

Мы согласились — не станут.

Однако Гамид не успокоился. Несколько дней спустя он отправился в храм Асторет узнавать про Нашу Башню. Там сидят жрецы, которые отвечают на вопросы, и вопросы самые заковыристые: например, если ведешь жертвенного ягненка, и на его голову капнула сверху птичка, но при этом на голове случайно оказался древесный листок, куда угодила капля, считать ли ягненка безупречной жертвой?

Он вошел в храм — тут-то и начались наши приключения.

В храме, как всегда, было не протолкнуться. Очередь к жрецу петляла между колоннами. И тут же была другая очередь — к будке, где продавали жертвенные яблоки. Сквозь обе очереди ходили взад-вперед озабоченные жрецы, носили треножники для ночных бдений, опахала и сундучки с одеяниями. Там же бродили жрицы по обету — те, с кем можно было сговориться за небольшую плату, а невинные девицы, которые были обязаны отдать себя незнакомцу в храме, иначе бы их не взяли замуж, сидели вдоль стены, и перед ними прохаживались мужчины. Одна такая жрица оказалась возле Гамида, когда он, набравшись терпения, достоялся до конца и смог задать жрецу вопрос о Нашей Башне.

— Ты откуда, парень? — спросил жрец — толстый, с голым лицом, одетый в широкое женское платье. Говорили, что они, жрецы, бреют волосы на всем теле, чтобы уподобиться женщинам, и про это даже слушать было жутко.

— Из Субат-Телля, учитель.

— Вербовщики привели?

— Да, учитель.

— Что говорили?

— Что сперва двенадцать сиклей, учитель… — и Гамид стал объяснять про горячую жирную кашу и бронзовые бляшки.

— Молчи, дурень, молчи! — закричал на него жрец. — Да ты сам должен был им заплатить двенадцать сиклей за то, что они привели тебя сюда! Они говорили тебе про какие-то кувшины и ноги, а главного-то не сказали! Наша Башня нужна для того, дурень, чтобы на вершине возвести храм! Нам заповедано поставить храм в небесах — вот для чего ты гоняешь свою тачку! А теперь убирайся и не забудь заплатить при выходе за то, что я вразумил тебя!

Гамид совершенно не собирался платить. Он был отпихнут от жреца следующим искателем храмовой мудрости и стал пробиваться к дверям, надеясь выскочить без платы. Глядя, как выходит народ, он задержался за колонной, выжидая нужного мига — чтобы бегом проскочить опасное место. И тут к его плечу прикоснулась тонкая рука с окрашенными в рыжий цвет пальцами.

— У меня нет денег, — сказал, не оборачиваясь, Гамид. Он уже знал, что храмовые младшие жрицы стоят «рабов» пятнадцать, если в самом храме, а за оградой можно сторговаться дешевле.

— Идем, идем, договоримся, — сказала девушка и повела его в закоулок, где за ширмой была очень узкая дверь.

Гамид, уверенный, что девушка оценила его широкие плечи, сытый живот и приятное лицо, пошел следом и оказался под лестницей. Ему показалось странным, что жрица привела в такое неподходящее место, но то, что она сказала, совсем его ошарашило.

— Верно сказал старый Уль-Сараиль-Илассу, что ты деревенский дурень, — вот что она сказала. — Только дурень может поверить в то, что эти подлецы и хитрецы строят башню ради храма! Никогда никакого храма на ней не будет!

— А зачем же? — спросил потрясенный Гамид.

— Это я тебе потом объясню. Приходи завтра сразу после заката к северным воротам, там будет сидеть нищий в зеленой повязке, с собакой. Ты спроси его, много ли он сегодня насобирал, а он укажет тебе, куда идти дальше. Теперь ступай!

Гамид был настолько изумлен, что выбежал из храма, просто не увидев сборщика платы. А потом пришел в Нашу Башню, собрал нас в своей пещерке и всё рассказал.

— Храм в небесах — это здорово! — так решили мы. — В него и богам легче будет спускаться. Туда все понесут жертвы! Но как людям туда подниматься? Если по норе пустить повозки, запряженные ослами, то там будет не протиснуться. Две тачки в ней хорошо расходятся, а две повозки — нет.

— Там, выше, нора в некоторых местах расширяется, мне носильщик Рилад рассказал, — вспомнил Левад. — Говорит, удобно — если тащишь груз, можно там встать у стены и отдохнуть, никому не мешая.

— Ты пойдешь завтра вечером к северным воротам? — спросил Гамида Тахмад.

— Пойду, конечно. Вы не представляете, какая она красавица! У нее подведенные глаза, как лучшие финики, и волосы, как красная овечья шерсть, и голос, как пение ручья весной, и груди, как… как…

И он еще долго перечислял все достоинства жрицы — пока Тахмад не усомнился в том, что женщина, говорящая такие вещи, состоит в жрицах.

Целый день мы думали о храме на вершине башни и о том, чем он будет отличаться от обычных земных храмов. Додумались до того, что жертвенные яблоки будут давать бесплатно, и совершать брачный обряд тоже бесплатно, а жрецы туда придут самые лучшие, знающие молитвы наизусть, а не читающие их по табличкам. Потом мы вспомнили про похоронный обряд и заспорили — можно ли хоронить бесплатно и не будет ли от того вреда душе покойника.