Углём и атомом - Александр Плетнёв Страница 5

Отодвинул шторку, заглядывая через стекло вперед:

– Странно. Может, ехали из-за темени медленней? Тут такая светооптика у транспортных средств, что проще факелом дорогу освещать.

Поменял позу на более удобную, и снова вернулся к размышлениям, медленно, в раскачку кареты погружаясь в дрему:

«Интересно, а Романов свои бабки из английских банков выведет? Ведь знает, как его братец двоюродный Георг V прокинул с предоставлением убежища. А еще надо бы накрутить хвосты местным россейским банкирам-спекулянтам.

Нет, какие-то социальные преобразования в России и без нас намечались. Хорошо бы и их ускорить с оглядкой на советский опыт, и чем черт не шутит – китайский начала XXI века.

А вот всяким “парламентам”, “думам” и прочим говорильням с “манифестами” царь волю давать явно не собирается. Иначе – “здравствуй, революция”! А к чему ведут государственные перевороты, мы уже видели. Не надо!

Тем более что свержение царя организовали отнюдь не большевики и даже не эсеры, а бестолковые буржуины-либералы. А эти доморощенные демократы, при своей ко всему еще и управленческой некомпетентности, быстро сольют “проект Ямал” на “запад”, объявив, например, общемировым достоянием. Суки!

При таком раскладе, чем отдавать ледокол англам или другим “просвещенным”, так лучше уж “шоб никому не достался” и… стоп! Стоп, черт меня подери!»

Оказывается, все это время, пока ехали, в мозгу ворочалась сонной мухой одна свербящая неспокойность! И вот теперь эта мысль проснулась и как назойливое насекомое заметалась, стуча пульсом в голову, словно в застекленное окно.

Показалось ему или нет?

Понятно, что царь свое слово держит, играя в благородство. Но тип он по-своему продуманный и, очевидно, немало поднаторевший в дворцовых интригах.

В последнее время Николай все чаще, да едва ли уже не при каждой встрече, муссировал тему, что надо всему «Ямалу» с экипажем идти в казну. Людям давать присягу на верность, становиться подданными. Со всей причитающейся мутотой… куда входит обещанное дворянство, звания-чины, возможно, должности, аттестации, естественно потянут под алтарь принимать веру. Дескать, не будете же вы всю жизнь в подвешенном состоянии?

Что это рано или поздно случится, Гладков и сам понимал. При той линии, что они выбрали, это просто… ну, просто неизбежно.

«Но как говорят: будет день – будет пища! Дайте ледоколу вернуться с Тихого океана, а там уж поглядим».

А тут Николаша почему-то за целый день и словом не заикнулся!!!

Муха свое о стекло-подкорку отбила, отмучила. Теперь вылез червячок сомнений! И подозрений!

«А вдруг этот юродивый ностердамус, что присосался к царской семейке, насоветовал помазаннику вообще избавиться от пришельцев, от греха подальше? Утопят “Ямал” залпом в упор, мы и знать ничего не узнаем? А меня, Богданову и морпеха, если тот пулю не словит – там где-нибудь у реки Ялу держать в узде куда как проще, нежели сотню беспокойных голов экипажа ледокола, где у каждого свой норов, свои взгляды и интересы».

От этих мыслей Гладков аж похолодел.

«И предупредить я никак не могу, если выйти на сеанс связи. Мы даже таких условных словечек не предусматривали. Если только нахрапом проорать кэпу – “бегите”!

А если я ошибаюсь? И у царя и мысли подобной не было? Ну не совсем же он дурак убивать курочку с золотыми яичками?

Бля-я-я!!! И что делать?»

И вдруг вспомнил, что сегодня с какого-то перепугу на территории дворца было так много гвардейцев.

«И кстати! А мой личный эскорт?»

Двоих жандармов он знал – они всегда при нем, а вот остальные… пусть он и не особо приглядывался:

«Вроде бы новенькие. С чего бы? И вообще, – прислушался к звукам снаружи. – Почему не слышно мостовой петербуржских улиц… давно бы уж пора?»

Выстрелы снаружи прозвучали негромко, но от неожиданности резанули по ушам.

Первое, что сделал, так это незамедлительно заперся изнутри, вмиг вспотев адреналином.

Перемещаться по Петербургу, окрестностям, по делам, быстрей, конечно, на авто, какими б несовершенными они в эти годы ни были. Но преимущество большой кареты заключалось в том, что под его личным присмотром ее бронировали, даже днище! В двери вставили толстые, заказанные из Германии стекла, установив на окна быстро задвигающиеся бронешторки. Загнал на «путиловский», и там втихаря от посторонних глаз и языков за день все сделали. Потому и подвеску пришлось усилить. Да и лошадок тягловых теперь на пару увеличили. Но теперь его можно было взять только либо охренительным фугасом, либо из пушки. У террористов такого девайса отродясь не водилось.

Рука скользнула под сиденье, нажимая потайную клавишу – еще одна предусмотрительность. Тайничок. «Калаш» туда бы не поместился, да и кто бы ему дал в дорогу сей громоздкий артефакт. А вот из арсенала морских пехотинцев еще на «Ямале» выделил «грача» – пистолет, о котором знали единицы ^[7].

Вообще-то он как стрелок не очень. Потому даже на предложение Ширинкина обзавестись револьвером ответил отказом. Намеренно и специально. Теперь надеялся, что никто не ждет, что он вооружен.

Оставалось только выяснить – кто такие, чего им надо? Сразу его убивать, швыряя бомбы, не стали, значит, это не террористы.

Карета остановилась. Послышались крики. Голоса. Топот. Лошадиное ржание.

Все почему-то ждал, что заговорят на английском… или еще на каком, но нет – лопочут по-русски.

Те там, снаружи подергали дверцу, сплевывая, переругиваясь.

Ладонь, сжимающая рукоять пистолета, в нетерпении совсем вспотела.