Дикая война - Ерофей Трофимов Страница 5

— Что там на улице?

— Едва до бунта не дошло, дядя Николай, — растерянно усмехнулся Мишка. — Да ещё майор какой-то нашего полковника подбивал караул вызвать, чтобы толпу разогнать. В общем, ещё чуть, и до стрельбы бы дело дошло.

— Знаю, — презрительно усмехнулся урядник. — Думаешь, чего я тут сижу?

— Ну, вам лучше знать, — растерялся Мишка.

— Да потому что с толпой той сладить не смогу. Озверел народ. Более дюжины безвинно убитых. Признаться, если б не ты, висеть бы всем нам вместо тех бандитов.

— Да бог с вами, Николай Аристархович, — отмахнулся парень.

— Нет, Миша. Это правда. Не простили б нам столько смертей. А что мы сделать можем? Таких следопытов, как ты, среди моих нету. Благо с тех пор, как ты у нас оружейником стал, всегда могу на тебя сослаться. А иначе быть беде, — вздохнул толстяк так, что стол закачался.

— Что, неужто так и говорили, что меня в тайгу отправили? — не поверил парень.

— Угу, — нехотя кивнул урядник. — Ты уж прости, Мишка, но другого выхода не было. Народ в глаза спрашивает, что власть делает, а мне и сказать нечего. Вот и пришлось.

— Да бог с ним, дядя Николай, — отмахнулся Мишка, мысленно проиграв всю ситуацию. — Главное, дело сладилось. Только, не обессудьте, в следующий раз я никого живым сюда не поведу. Лишнее это. Вон, чуть до бунта не дошло. А что там за майор такой гонористый объявился? Не видел его раньше.

— Из разведки прислали. Вечерним литерным приехал, — скривился урядник.

— Ну, значит, правильно я не стал там ничего отдавать, — ехидно усмехнулся парень, выкладывая на стол стопку бумаг и пару тетрадей в кожаном переплёте.

— Что это? — насторожился толстяк.

— Бумаги, которые я в их пещере собрал. Пусть у вас побудут.

Про то, что успел большую часть прочесть и сжечь офицерские патенты, Мишка благоразумно промолчал. Английский он знал ещё в прошлой жизни, так что, кроме некоторого неудобства в восприятии, других проблем не возникло. Помня, что к аристократам в этом времени отношение особое, парень решил максимально осложнить фигуранту жизнь. Без этих бумаг он никто и звать его никак, а значит, после допроса ему прямая дорога на виселицу.

Мрачно оглядев бумаги, урядник хмыкнул и, покачав головой, проворчал:

— И слова не разберёшь. Всё не по-нашему писано.

— Британцы. Оба. Братья. Охотники серьёзные. По всему видать, в разных странах охотились.

— С чего так решил? — быстро спросил толстяк.

— Экипировка у них серьёзная. Такую годами подбирают и под себя переделывают. Мои патронташи помните? Под каждый ствол свой, чтобы не перекладывать и не путать. Вот и у них так, только лучше.

— Небось, себе всё оставил, — понимающе усмехнулся урядник.

— Что с бою взято, то свято, — ответил Мишка поговоркой из своей прежней жизни и осёкся, не зная, существует ли она в этом мире.

— Это верно, — неожиданно поддержал его урядник.

— Вот и я так решил, — усмехнулся парень. — В общем, мужики непростые. А уж когда он с перепугу и от боли принялся вопить, что офицер, тут вообще всё понятно стало. Такое только у британцев осталось, что любой за деньги может офицерский патент купить.

— Господи! Ну откуда ты всё это знать-то можешь? — изумлённо вздохнул урядник.

— Так говорил же, дядя Николай. Книжки всякие люблю, — развёл парень руками. — Даже на заимку несколько штук увёз.

— Да бог с ним. Это я так, от удивления, — отмахнулся толстяк. — Что теперь делать собираешься?

— Хозяйством пока займусь, — пожал Мишка плечами. — Охоты нет, так что в тайге делать нечего. Вот уж осенью надолго уйду.

— Вот ведь леший, — с добродушной улыбкой фыркнул урядник. — Тебе волю дай, так ты вообще из тайги бы не вылезал.

— Хорошо там. Спокойно, — кивнул парень с мечтательной улыбкой. — Вы мне вот что скажите. Как народ про то, что я пленного поймал, узнать сумел?

— А чего тут непонятного? Ты ж его за шкирку, словно кота нашкодившего, притащил. Вот народ и вскинулся, — развёл толстяк руками. — У тебя теперь авторитету, парень, раза в три поболее, чем у всех нас, вместе взятых, будет. Небось, люди в пояс кланялись, когда видели?

— Было такое, — смутился Мишка.

— А ты не смущайся, — одобрительно усмехнулся урядник. — За такое дело тебе теперь всё простят. Народ у нас добро помнить умеет.

* * *

Уже дома, плотно поужинав и не спеша попивая чай, Мишка прокручивал в голове события этих суматошных дней, пытаясь понять, что снова сделал не так. Но, к собственному удивлению, сообразил, что всё получилось как нужно. Даже его противостояние с неизвестным майором пришлось, что называется, в кассу.

Больше всего его напрягало то, что все попытки уравняться с общей массой закончились пшиком. Как ни крути, а менталитет человека конца двадцатого века не спрячешь. Ну не привык он кланяться непонятно кому и выслушивать оскорбления от всяких зажравшихся снобов. Сам Миша привык оценивать людей не по родословной, как породистых собак, а по мастерству и профессионализму. А прежде всего по тому, каков сам человек.

Так что его изначальное желание незаметно влиться в местное общество накрылось медным тазом. Но, с другой стороны, то, что получилось, не так уж и плохо. В их небольшом посёлке он имел своё имя, которое стало синонимом охотничьего мастерства, даже несмотря на юные годы. А теперь, после триумфальной разборки с наёмными убийцами, его вообще каждая собака в лицо знает.

Усмехнувшись собственным мыслям, парень грустно вздохнул и, покачав головой, налил себе ещё одну чашку чая. Один эпизод, и все попытки быть незаметным отправились коту под хвост. Но если разобраться, то сделал он то, что просто должен был сделать. Так уж сложилось, что знания самого паренька наложились на знания и опыт Мишки, который каким-то чудом оказался в этом теле, своим сознанием с полным комплектом предыдущих воспоминаний.

В общем, совокупный реальный опыт и знания оказались настолько полезны, что за неполных два года подросток стал местной легендой, хотя сам Миша к этому совсем не стремился. В очередной раз вспомнив лица кланявшихся ему людей, парень тряхнул головой и, вздохнув, принялся искать в сложившейся ситуации положительные стороны. Но выходило плохо.

Теперь, когда он стал известен в посёлке всем и каждому, любой его шаг станет предметом для обсуждения. А это означает конец любой скрытности. Уж что-что, а видеть и поболтать в посёлке умеют. В общем, дела не самые весёлые. Вздохнув, Мишка откинулся на стену и задумчиво покосился на дверь, в которую, едва касаясь пола, влетела Глафира.

— Мишенька! Да как же это! Один! Двух душегубов взял! Да куда ж этот ирод толстопузый смотрел?! — заголосила она, едва успев остановиться.

— Мама Глаша, не голоси, — выдал Мишка фразу, уже ставшую коронной. — Сама же знаешь, так нужно было. Да и взял я не двух, а только одного. Да и того раненым. Так что всё нормально.