Север - Данияр Сугралинов Страница 5

Отрезанная голова пожирателя, прохожая на кукольную, скатившись с пригорка, разевала зубастую пасть в безмолвном крике, корчила рожи и вращала глазами.

— Верховода убили! — надрывался кто-то позади истеричным голосом.

Но выдохнул Лука рано: первый пожиратель с обрубленными лапами не лишился главного своего оружия — острых пил на верхних конечностях. Бедро пронзила боль — лапа-пила пригвоздила его к земле. «Как?» — вспыхнуло удивление, ведь кожный покров был усилен!

Зафиксированы рассечения кожного покрова…

Зафиксированы рассечения мышечной ткани…

Фиксируется значительная потеря крови…

Активация режима усиления!

Обнаружены доступные материалы: азотсодержащие полисахариды 96 %, тантал 2 %, бериллий 1,2 %, углерод 0,77 %…

Поглощение… неуспешно! Недостаточно неорганических энергетических резервов!

Если бы не иридиевый скелет, кость раздробило бы! Лука лихорадочно думал, одновременно фокусируясь на шкале энергии Колеса, но та застыла на отметке в ноль процентов.

Тем временем пожиратель, взрыхляя землю, вслепую лупил вокруг лапой-пикой, порываясь ползти на обрезанных ногах, из которых хлестала оранжевая гемолимфа. В местах, где падали капли, появлялся бурый дымок.

Лука пытался сфокусировать взгляд, но не мог; чтобы освободиться, ему тоже не хватало сил, оставалось только ждать: либо пожиратель издохнет, либо тварь все-таки проткнет его, и первая жизнь Луки’Онегута закончится так бесславно.

Впрочем, на сильные эмоции тоже не хватало энергии, потому он не особо удивился, затуманивающимся зрением подметив, как четырехрукий мутант, держа в каждой верхней ладони по тесаку, а нижними сжимая длинные тонкие копья, отрубил лапу, проткнувшую Луку, поднял его и поволок прочь.

— Терпи, Север, — приговаривал четырехрукий, и его голос убаюкивал. — В Очаге выжил и тут выживешь…

Гаснущим сознанием Лука уловил, что остальные мутанты навалились толпой на единственного целого пожирателя и оттеснили его к склону холма.

* * *

Очнулся он на носилках в тени изъеденных коррозией валунов точно не в той долине, где кипел бой. Метаморфизм сигнализировал, что для заживления раны недостаточно органических материалов. «Пожрать бы», — перевел Лука мудреный язык Колеса.

Он согнул ногу, чтобы оценить масштаб повреждений, но рваную рану на бедре залепляла бурая клякса — природный антисептик растительного происхождения, который метаморфизм настойчиво рекомендовал пустить в дело. Лука пока дал отбой. Мутанты старались, и Двурогий знает, где и как они добывали лекарство для его раны. Просто поглотить его — всполошить мутантов и приумножить странности. Вряд ли его расправа над пожирателями осталась незамеченной.

Мутантов осталось семеро. Как погиб Гекко, Лука помнил, двух других, видимо, убил пожиратель, а его четырехрукий спаситель лежал на пять локтей левее, подставляя рваную рану на боку хлопочущему над ним чешуйчатому Жабе.

— Ща, ща, Йогоро. Ты это, терпи, кароч, пекти будет, — сказал Жаба и поднес флягу к ране. — Печь-жечь то бишь…

— Давай уже, — прохрипел четырехрукий Йогоро, сунул в рот палку, зажмурился и стиснул зубы.

— Ядреный самогон, крепкий, сам гнал! — хвастался Жаба, поливая рану.

От этих слов Йогоро выпустил из зубов палку, скривился и закатил глаза:

— Даже знать не хочу, как ты его гнал и из чего!

После чего стиснул палку зубами и зарычал. Щур стоял над ними, уперев руки в бока и помахивая хвостом из стороны в сторону. Раненый закашлялся и схватился за живот.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Лука попытался дотянуться до своего спасителя, чтобы исцелить, но резервы Колеса были исчерпаны. Удалось лишь определить, что дела Йогоро плохи.

Из оживленной беседы выживших, взбудораженных смертью товарищей и собственным спасением, Лука вычленил имена. Знакомые ему бочонок-нюхач Зэ, крысомордый Щур, чешуйчатый Жаба. Тот, что весь покрыт шерстью, лохматый, как медведь — Фург. Кособокий Скю напоминал восковую куклу, которую забыли на солнце, она начала плавиться, деформировалась и растеклась, а потом застыла: лицо складчатое, правая половина как зарубцевавшийся ожог, рука короткая и толстая, левая свисает аж до земли, тощая, будто птичья, одна нога более-менее нормальная, вторая в два раза длиннее и коленкой назад, как у кузнечика. Имя седьмого мутанта пока не называли, а сам он по большей части молчал. Лука прозвал его про себя Тряпка, потому что очень тощий морщинистый мутант был замотан в тряпье с головы до ног.

Щур сунул палец в рану Йогоро и, не обращая внимания на последовавшие вопли, попробовал окровавленный перст на вкус и вынес диагноз:

— Ребро порезано. К шаманам его надо, а то окочурится.

— Не дотащим, — не согласился Жаба.

— И то верно, — развел руками Щур. — Как ни крути, сегодня, Йогоро, у тебя свиданка с Двурогим!

— Не каркай, гнида, — выплевывая кровь, простонал четырехрукий.

— И че поперся к пожирателю? — проворчал Щур. — Дался тебе тот чужак.

— Да он нас спас! — возразил Жаба и, подняв когтистый палец, сказал: — Если б Йо не выволок его, это сделал бы я. Не по понятиям своих бросать, йоба! Первый закон!

— Своих! — возразил Щур. — А Север этот не пойми кто и откуда. Брешет как чешет, поди разбери. Мутный он! И в Очаг не сам пришел! Забросили!

— Не свисти, сказки то все шаманские! — взъярился Жаба и с сарказмом повторил: — Забросили! Ага, вскормленный молоком Пресвятой матери Тайры, Крушитель мутов и Истребитель Пустошей, конечно!

— А ты допер, как он их покрошил? — оживился Скю, жутко перекошенный мутант. — Я ниче не вкурил. Р-раз — и рассыпался пожиратель. Мож, этот вот и в натуре того… Нужный, в общем. Избранный!

— Ну, бляха-муха, началось! — взвыл Щур. — Не взломали еще ту щель, откуда вылезет Избранный! Сказки это!

— Сказки? — прищурившись, переспросил Скю. — А твой Истребитель Пустошей не сказки, что ли?

Сплюнув, он поднялся и заковылял к лохматому Фургу, который, матерясь, что-то разделывал тесаком за камнем. Ему помогал Тряпка.