Низший 5 - Дем Михайлов Страница 5

Ага…

Потратив на раздумья пару минут, я поднялся, подхватил шкуру и потопал через стойбище, по пути порывшись в своих вещах и прихватив нож, пустую бутылку и пару таблеток «шизы». Пройдя мимо единственного источника питьевой воды острова – сбегающей по боковой стене Матери-Скалы звенящей струи водопадика-ручейка – наполнил бутылку и продолжил путь к быстро приближающемуся Смертному Лесу.

Под ноги смотреть не забывал. Несколько раз нагибался, срывая полные пригоршни разноцветного разнотравья, растирал между ладонями, с наслаждением вдыхая запах живой природы. И заодно убеждался – тут без обмана. Все настоящее. Хоть что-то реальное внутри огромное и фальшивой музейной витрины.

Лес начался не внезапно. Сначала тундра пошла большими кочками поросшая желтым колючим кустарником. Я заметил шмыгающих в траве небольших пушистых зверьков, порхающих бабочек, пернатую задницу поспешно смывшейся птицы. Природа…

Дальше появились деревца, что выглядели насквозь больными, изломанными, потоптанными. Искривленные стволы почти горизонтальны, ветви с частыми округлыми листочками стелются по земле. Но все это деревья с пятнистыми бело-черными стволами. А за ними уже идут деревья помощней и помрачней – хвойные с бугристыми стволами. Они растут близко к друг-другу, а дальше их заросли становятся только гуще. Еще шаг – и ты понимаешь, что шагаешь уже по пусть не слишком высокому, но все же лесу.

Здесь я первый раз увидел его след. На свободной от травы мокрой земле глубоко отпечатался след звериной лапы. След размером чуть больше моей ладони. Сразу стало ясно, что волк – не выдумка. А еще стало ясно что это охрененно здоровая зверюга. Постояв над следом, озираясь, я двинулся дальше.

Мягко ступая по бурой хвое, я углубился в лес еще метров на двадцать и, увидев впереди полянку, медленно опустился под одно из деревьев и прижался к стволу спиной, не отрывая взгляда от поразительного дерева, растущего посреди свободного пространства.

Это дерево отличалось от других всем, кроме внешней болезненности. Крупнее прочих. Заметно крупнее. Растет особняком. Толстый могучий ствол искривлен в нескольких местах, отчего шел то параллельно земле, то уходил от нее свечой. Толстые ветви покрыты богатой и яркой изумрудной хвоей. Настолько яркой, что за хвоей почти незаметны черные изогнутые шипы исходящие из нижних ветвей, образовавших что-то вроде шатра над землей. Под шатром небольшое земляное возвышение покрытое высокой зеленой травой мягко колышущейся под легким ветерком и выглядящей очень мягкой – так и хочется прилечь. Вот она Добрая Лиственница, что не доставляет явившемуся за смертью старику боли.

Никакой дыры в земле я не заметил, но это вполне логично – зачем показывать обреченному могилу, что по сути и не могила вовсе, а нечто вроде мусорной ямы.

Ведь под нами что?

Правильно. Под нами мерзкий сучий стальной мир. Как не крути – мертвое тело сыроеда или животного отправится именно туда, где и будет утилизировано. Превратится в размолотый паштет, что стечет по трубам и добавит гущи в вонючую жижу. А если однажды вытечет из прохудившейся трубы – изольется дождем на улица Дерьмотауна, чьи жители и знать не знаю о живущих над ними сыроедах.

Впрочем, не совсем «над ними». Сидя под деревом, я медленно чертил подобранным прутиком – настоящим прутиком! – схему нашего почти хаотичного передвижения, заставляя разум припомнить каждый поворот и примерную длину каждого отрезка. Чертил я начиная от финальной точки путешествия – чтобы привязать систему ориентации к острову сыроедов.

Тут мы шли чуть ли не километр по прямой, медленно и неуклонно поднимаясь. Здесь гнида сказал свернуть налево, после чего часть пути – примерно метров семьсот – мы спускались. Затем поворот направо и нас ждал короткий прямой отрезок затопленной трубы с одним решетчатым пятачком. Вот тут мы начали…

Потратив на мысленное восстановление карты минут десять, я почти добрался до намеченного финала – лифтовой шахты – когда почувствовал рядом чье-то неслышимое присутствие. Вскинул лицо… и замер. В трех – всего в трех! – шагах от меня задумчиво сидел огромный черный волк с настолько поседелой шкурой, что зверь казался белым.

Вот он – Иччи Смертного Леса.

Пристально смотрит на меня левым взглядом. Вместо правого – лишенное шерсти уродливое вздутие странной опухоли. Раковое образование? Может и так, но я что-то не слышал о такой форме рака, где организм выпучивает из себя не только перерожденную болезнью плоть, но и обрывки тончайших разноцветных проводов с болтающимися на них кусочками сломанных электронных плат. Из изуродовавшего благородную голову вздутия медленно вытекает мутная жидкость, наклоненная голова и болезненно прижатое правое ухо явственно говорят – зверь испытывает муку. Но продолжает нести службу.

А еще весь его вид безмолвно заявляет – я крайне опасен! Порву!

Сидящий волк чуть сместился. Внутри его тела что-то зажужжало, клацнуло, дернувшись, зверь едва слышно взвизгнул, на мгновение припал брюхом к земле, выгнул поясницу, вывалив почернелый язык, часто задышал, тяжело ворочая боками с проступившими под шкурой ребрами. Немалая часть страшных бурых клыков обломана под корень, изъеденные гниением десны и язык представляют собой страшное зрелище.

Держась за ствол дерева, я медленно поднялся, глядя как следом за мной движется волчий взгляд. Выставив перед собой пустые ладони, тихо сказал:

– Мир тебе, боец. Меня тащить никуда не надо.

Секунда…

И вставший волк двинулся прочь, бесшумно переставляя массивные лапы. Одного взгляда на его походку было достаточно, чтобы даже неискушенный в физиологии мог твердо заявить – у зверя серьезная беда с позвоночником. Зад сдвинут как-то в сторону. Настолько сдвинут, что задние лапы заносит налево, волку постоянно приходится подправлять свой маршрут.

Еще одно зримое свидетельство того, что все здесь медленно, но неуклонно гниет и выходит из строя. Сколько уже десятков лет киборгизированный волк несет свою службу?

А это несомненно она – служба.

Он поставлен здесь для выполнения четко прописанных функций.

Охрана Доброй Лиственницы, очистка тундры и леса от любой падали – будь то сдохший олень или сыроед. А еще защита сыроедов и всего острова от угроз. Каких угроз? Да любых, с которыми может справиться гигантский сильный волк. А еще Иччи является мобильным системным глазом – старый стальной нагрудник с тускло поблескивающим окуляром камеры трудно было не заметить. Не знаю работает ли камера сейчас, но руки зачесались проверить интерфейс. Я удержал этот порыв. Еще успею.

Бросив последний взгляд на Лиственницу, я повернулся и зашагал прочь, обходя кочки, карликовые березы и уже не обращая внимания на шустрых хищных зверьков охотящихся среди трав и мхов. Покинув Смертный Лес, я сделал еще десяток шагов и… рухнул под очередную кочку, ткнувшись лицом в пряно пахнущее цветочное созвездие.

Дерьмо… опять?

Оглядев толстенную книгу, я опустил тяжелый том на залитый солнечным светом обрывок ковра и недовольно пробухтел, обращаясь к жилистой черной спине согнувшегося над грядкой старого Грина: