Чернобыль. Обитель зла - Виктор Володин Страница 5

– Что, тоже кричали на ментов и ломали дома технику?

– Ага. Технику ломали. С ментами, правда, ничего похожего не было, насколько я знаю.

– И как решились проблемы?

Зарембо невесело покачал головой.

– Та, что из Бирюлево, по жизни была из так называемых трудных подростков. С родителями находилась в состоянии войны на уничтожение. Там вообще семейка отшибленная на всю голову. И когда у девчонки снесло планку, на это никто и внимания не обратил толком. Единственное, на той стадии, когда надо убегать из дому, ее заперли в комнате. Девочка попыталась дотянуться из окна до водосточной трубы – видать, решила по ней спуститься. Но сорвалась, упала с восьмого этажа и разбилась насмерть.

Я поморщился. История подобного рода – один из самых надежных способов испоганить мне настроение всерьез и надолго.

– А во втором случае?

– Примерная семья. Нормальная девчонка, художница и все такое. Она пропала без вести. Сейчас находится в розыске, и что-то мне подсказывает, что этот розыск ничего не даст.

Я задумчиво потер лоб. Один случай психоза – это, действительно, полная ерунда. Три – явная аномалия. Правда, не обязательно завязанная на Зону. С другой стороны, в нашем стабильном высокотехнологичном мире только Зона и способна устроить что-то необъяснимое.

Я постучал пальцами по столу.

– Значит, предлагаете мне проверить?

Зарембо кивнул.

– Здесь работы, по большому счету, на день. Максимум на два. Навести родственников этих девчонок и пообщайся с ними. Может, это наведет тебя на какие-то мысли. А если не наведет, мы уже с чистой совестью сможем от этих психозов откреститься… – он помолчал немного, потом спросил, пристально глядя мне в глаза:

– Сережа, а вот скажи: насколько, по-твоему, ты понял Зону?

Ответить на этот вопрос с ходу я, конечно, не мог. Он был слишком простым, чтобы ляпнуть первое, что взбредет на ум. Зарембо не торопил – просто смотрел на меня исподлобья и ждал, шевеля усами.

Наконец я решил, что ответ готов.

– Знаете, Степан Иванович, я уже добрых лет семь с ней в контакте. На Украине, в Москве… в других городах. Все это время Зона была и есть рядом. Я чувствую ее. В основном я представляю себе, чего можно ждать от нее в той или иной ситуации. Но сказать, что я понял Зону – это было бы преувеличением. Между нами, Степан Иванович: иногда я не могу избавиться от мысли о том, что Зона – это что-то вроде ребуса. Только пока неясно, каковы принципы зашифровки и что нам откроется, когда мы этот ребус прочтем.

Зарембо понимающе кивнул.

– Ладно, Сережа, приглядись повнимательнее к этим делам. Ведь у тебя, вроде, пока нет ничего более серьезного, чем следовало бы заняться в первую очередь, не так ли?

Я кивнул.

– Хорошо. Тебе нужны еще какие-то уточнения относительно происшествия с Кижеватовой?

– Конечно, – ответил я. – Но в этом лучше разобраться на месте. Как думаете, мать девочки не станет возражать, если я нанесу ей визит? Хотелось бы глянуть на личные вещи Елены.

Зарембо усмехнулся.

– Ну, я думаю, если помашешь у нее перед глазами своим удостоверением, проблем не будет. Или «Особая Группа ФСБ» – это, по-твоему, недостаточно серьезно звучит?

– Может, чересчур серьезно? – покачал я головой. – Мама может возомнить неизвестно что. У дочери всего-то подростковый психоз, а тут появляюсь я и с такими внушительными бумагами, что хоть под кровать прячься. Народ у нас нынче подкованный, насмотревшийся телесериалов вроде тех же «Секретных материалов».

– Может, и возомнит. А может, и нет. Но начни она возникать на сей счет – кто же ей поверит? Короче, Сережа, не волнуйся. Твое удостоверение придется к месту и ко времени.

– Тогда, наверное, я прямо сейчас поеду, Степан Иванович?

– Работай, майор! – ответил Зарембо.

Гражданка Кижеватова

Так уж сложилось, что мне не часто приходится работать с разного рода потерпевшими. Обычно у нас этим есть кому заняться помимо меня. Но теперь я вынужден был настроиться на предстоящую беседу по душам. И, честно говоря, я серьезно опасался за свои способности прикладного психолога.

Я набрал телефонный номер Кижеватовых.

– Алло, – донесся из трубки усталый женский голос.

– Я могу услышать Марию Евгеньевну?

– Это я, – ответила женщина.

– Добрый день. Я Сергей Гордин, майор Федеральной Службы Безопасности. Мне надо было бы с вами поговорить относительно Елены.

– ФСБ? – удивилась женщина. – А при чем здесь вы? Хотя, наверное, вам виднее, с кем и о чем разговаривать. Я сегодня целый день дома, так что приезжайте, когда захотите. Или мне к вам приехать?

– Нет-нет, не утруждайте себя. Я конечно же приеду. Этого вам только не хватало – тащиться через всю Москву. Значит, я могу приехать сейчас?

– Приезжайте, – согласилась Мария Евгеньевна.

В качестве служебного автомобиля мне полагался «УАЗ-Патриот». Меня немного забавляло это пижонство. Усаживаясь в джип, я каждый раз чувствовал себя героем телесериала. С другой стороны, нельзя не признать, что эта машина весьма функциональна и удобна.

Помнится, мне на первых порах не понравился цвет машины – не то малиновый, не то вишневый. Мне показалось, что это слишком броско. Я даже попросил разрешения перекрасить машину за свои деньги. Но оказалось, что бумагомарательства требуется столько, что я предпочел закрыть глаза на цветовое несоответствие. А позже просто-напросто к нему привык.

Через полтора часа я вошел в подъезд невзрачного девятиэтажного дома старой постройки. Квартира Кижеватовых располагалась на пятом этаже, так что я решил подняться не на лифте, а пешком. Оказалось, что подъезд дома непривычно ухожен. Видимо, здесь жило ненормально большое количество нормальных людей, которые мало того, что не поленились расставить кресла на площадках между этажами и разместить цветы на подоконниках, так еще и сумели уследить за всем этим, не дать вандалам всех возрастов учинить разруху.

Кижеватова ждала меня у двери. Она оказалась старше, чем можно было счесть по голосу. Видимо Елена у нее была поздней дочерью. Во взгляде этой небольшой полноватой женщины читались недоумение и даже легкая опаска. Не каждый день к тебе домой наведываются работники ФСБ.

Она провела меня в гостиную, усадила в кресло и спросила, еще не успев сесть:

– Почему делом Лены заинтересовалась ФСБ?

Говорить правду было нельзя. Я решил прибегнуть к наиболее удобному вранью – рассказать лишь о том, что фактически известно на текущий момент. А известно то, что ни к чему толком не приделаешь. Для того чтобы собрать больше информации, надо целеустремленно работать в этом направлении. То есть для среднего человека возможность доискаться до истины исчезающе мала. А в отсутствие такой возможности факты начинают обрастать домыслами и версиями и в конечном итоге напрочь затягиваются сопутствующим мусором.