Начало пути - Николай Дронт Страница 49

— И чего придумалось?

— Илья, ты же видел железки?

— Видел.

— Мне ребята тоже рассказали, что увидели. Ящик замков, лом разобранный на три части, огромные клещи. Было?

— Вроде было. В чём дело то?

— Фомич, гитара, лапки, балерина и прочее, и прочее, и прочее. Сбросил он инструмент, Илюша. Получать не будет. Боится Костров этих железок. Калина набор медвежатника оставил.

— Да ты что! А сбрасывать зачем? Хранение не наказуемо.

— А как придут к нему друзья-приятели, да попросят инструмент. Он отказать сможет? Нет! А это уже соучастие, срок светит! Лёшку не зря Вумным зовут. Красиво хвост отрубил.

* * *

— Миха, что делать то будем?

— А чего делать? Ничего! Кузьмич сам сказал: “Первый раз прощается, второй запрещается…” Посылку он прошляпил, отправили без него. Поймать не сможет. Ну, поругался он на нас чуток. Ну, повинились мы в дурости. Про Кузьмича Писарю скажем, пусть с человеком свяжется, объяснит расклад. Всё! Тема закрыта. Тут другой вопрос возникает — что за стукачок у нас завёлся?

— Не Лёха. Он козырный пацан.

— Про Лёху речи нет. Про наших пацанов тоже. Кузьмич только про бочонок знал, а про стекло вовсе не в курсах.

— Точно. Значит на заводе постукивает барабанщик. Там нас видели трое.

— Гарик не в счёт, он из блатных.

— Миха, ты гений! Гарик! Помнишь, его летом за драку приняли? И отпустили без последствий.

— Всех троих проверим, однако. Пацанам шепну, организуем. Найдём падлу!

15.01.73

В понедельник войдя в класс, обнаружил стайку девочек, окруживших Жанну. Это довольно обычное зрелище. Но рядом стояли мальчишки и тоже что-то внимательно слушали. Оказывается, подруга уезжает в Питер, и сегодня пришла в нашу школу последний раз.

После уроков, Жанка меня тормознула и сказала, что ей надо со мной поговорить. Когда класс опустел, подошла ко мне, поцеловала тёплыми, мягкими губами и сказала:

— Спасибо, Алёша. От меня и от мамы с папой спасибо. Папе рассказали, кто ходил к председателю райисполкома за нас хлопотать. Ты мне очень нравишься, но к выходным мы уедем в Петропавловск, нам там дают квартиру. Прости, однако в Москву учиться я не поеду. Зато буду тебе часто писать. Останемся просто друзьями, ладно?

Не дожидаясь ответа, ещё раз поцеловала в губы и сбежала.

Не знаю… Ничего я не хлопотал. Сказал просто. Про “останемся друзьями”… Сейчас то мы кто? Не успел додумать эту мысль, как в класс вихрем ворвалась злющая Комариха.

— Ты зачем с этой жирной коровой целовался? — грозно спросила комсорг.

— Она сама меня чмокнула, — почему-то стал оправдываться я, но тут же нашёлся. — А мне пришлось терпеть, ведь ты же не даёшься.

Услышав обвинение, девочка просто задохнулась от возмущения. Но я шагнул к ней, обнял и стал целовать. Она зажмурилась, напряглась, однако даже не пыталась вырываться. Целоваться Лёлька не умела, но быстро и с удовольствием начала учиться. Мои руки гуляли по всему её телу, преодолевая слабое сопротивление, под шёпот: “Лёшенька, не надо. Миленький, не надо. Стыдно очень.” Не знаю, чем бы это закончилась, но мы услышали голоса ребят, идущих по коридору. Комсорг вырвалась и быстро привела себя в порядок. А провожать себя категорически запретила.

В очередной раз понял, что ничего не понимаю в женщинах. Я никак не ожидал, что Лёля вызовет во мне такую волну теплоты и нежности. Почему Лёля? В журнале она записана Алёной Комаровой. Алёнушка! Так теперь буду звать её. Только в школе больше целоваться нельзя, тем более тискать девочку. Я уеду, а ей ещё целый год здесь учиться.

С этими мыслями и направился в гараж.

Не знаю, как и когда он это успел, но самый деятельный из вчерашних орлов светил щербиной в два верхних зуба. С кем он умудрился подраться не сказал. Говорит, с лестницы упал по пьяни, так все сразу ему и поверили.

Дал завгару согласие на обмен, а тот заявляет:

— Лёшка! Ты ни разу не прогадаешь! Да, Волга старая, но во второй серии важны не акулья пасть и олень на капоте. Там железо 2 миллиметра, причём ЛУЖЁНОЕ! Представляешь?! Вечно кататься будешь! Цвет “Ривьера”, это такой тёмно-синий, и салон в тех же цветах. Приёмник роскошный, отделка шикарная.

— Машина хоть на ходу?

Возмущению дяди Васи не было предела.

— Зачем человек врать будет?! С таким пробегом, меньше десяти тысяч, что Волге сделается?! Не! Профилактику, конечно, надо будет устроить. Масло сменить, рулевое проверить. Так это на любой машине делать приходится.

— Да я не спорю, просто спросил. Не понятно, если всё так хорошо, зачем машину отдаёт?

— Она для нормальных дорог хороша. На бездорожье газик ей сто очков форы даст. Кстати! Мы вчера говорили. Тебе же держатель для автомата не нужен?

— Нет.

— Я тогда его в ту машину поставлю. Будет крепёж под охотничье ружьё.

— Зачем?

— На охоту ездить, опять же понты.

Когда мы зашли в личный закуток для завершения расчётов, я попросил:

— Дядь Вась, а можно тайник в машине сделать? Например, в поездку поеду, надо будет деньги с документами прибрать.

— Не вопрос! Я себе для поездок по зимнику одну штуку смастрячил, для хранения НЗ. Тебе покажу, но чтоб никому и никогда!

— Могила!

Я был удостоен показа тайника. Железная канистра, причём с бензином. Но! Это только видимость. Одна половина канистры снимается. В верхней части обнаруживается пластиковая ёмкость с горючкой, честь по чести соединённая с горловиной. А вот в нижней части прячется другая канистра, но уже со спиртом.

— Вот и тебе сделаю такую.

В моём газике два бензобака. Спрашиваю, нельзя ли найти запасной. Получаю в ответ понимающий взгляд и многозначительный кивок.

Следующая остановка в столовой, после неё фотостудия. Напечатал пробники и понял — у нас с Мамией взаимная любовь. Фотографии получились резкие, чёткие, “самое то” для быстрой съёмки, когда нет времени точно определять расстояние, выдержку и диафрагму. Отныне у меня на ремне всегда будет висеть кобура с фотоаппаратом. Вдруг неожиданно кадр интересный встретится.

Напечатал и портретные фото, пока 13 на 18. Ребята получились вполне достойно, а начальница просто блеск! Чёрно-белая фотография, на светлом фоне портрет. Тщательно, волосок к волоску, уложена высокая причёска. Крупные, яркие черты лица, с в меру нанесённой косметикой. Украшения смотрятся совсем не лишними, а лишь привлекают внимание к деталям. Не знал бы кто модель, решил бы артистка.

Этот снимок сразу принёс дивиденды. Нури Ваграмовна была очень довольна, когда его увидела. Подарила огромный кусок бордового бархата, в девичестве штора для сцены, и принесла целую фотомастерскую, правда мааааленькую. Фёдор Тимофеевич рассказал историю происхождения этой “аппаратуры”.