Правила игры - Элизабет Зухер Мун Страница 49

— Разве тебя не учили шить? — спросила ее женщина.

Хэйзел отрицательно покачала головой.

— И говорить ты тоже можешь. Только тихо. Не кричи.

— Я… не умею шить, — тихо сказала Хэйзел. Она с трудом узнала свой голос. Впервые за все это время она сказала целое предложение.

— Что ж, придется научиться. Не можешь же ты ходить такой страшилой. По крайней мере в нашем доме.

Хэйзел кивнула. Брэнди потянула ее за рукав.

— Кушать, — сказала она.

Женщина посмотрела на малышек. Хэйзел не могла понять, что отразилось на ее лице.

— Твои? — спросила женщина. — Сестры?

— Нет, — ответила Хэйзел.

— Нет, мэм, — резко поправила ее женщина. — И манерам тебя тоже не учили?

— Нет… мэм.

— Ладно, я за это возьмусь. Дай-ка подумать. Вaм, малышки, подойдут вещи Мэрилу и Сэлли-энн, а вот тебе, девчонка… да и имя тебе подыскать надо.

— Меня зовут Хэйзел.

— С этим покончено раз и навсегда, — ответила женщина. — Твоя прежняя жизнь осталась в прошлом, а с ней и старое имя. Забудь происки дьявола и дьявольское имя. Ты получишь имя от Бога. Когда настанет время.

В течение нескольких недель Хэйзел привыкала к новой жизни, совершенно не похожей на жизнь на пиратском корабле. Она спала в комнате с десятью другими девушками, все в возрасте половой зрелости, но незамужние. Приют девственниц. Дверь их комнаты выходила в небольшой дворик, отделенный от большого сада каменной перегородкой. С двух других сторон поднимались каменные стены. На противоположной стороне комнаты была вторая дверь, она вела в длинный коридор без дверей, по которому можно было пройти в дом.

— Так мы в безопасности, — объяснила ей одна девушка в первый же вечер. Она помогла Хэйзел развернуть матрац на деревянной кровати и застелить его простыней. Оказалось, что все эти девушки — дочери мужчины, привезшего ее сюда, от четырех жен. Эти же жены произвели на свет и всех остальных детей. В большой зал допускались только дети первой жены, да и то лишь тогда, когда он сам звал их. Когда он хотел повидать других детей, они приходили в другой зал.

— До вас в нашем доме чужаков не было, — сказала другая девушка.

— Нельзя впускать в дом чужаков, по крайней мере до тех пор, пока не появятся собственные дети, чтобы противостоять их языческим нравам, — сказала третья.

— А мы научим тебя отличать хорошее от дурного, — изрекла четвертая.

Хэйзел нашли такую же простую юбку и кофту с длинными рукавами, какие носили остальные девушки. Она научилась передвигаться быстрыми маленькими шажками, ориентироваться в бесконечных коридорах и комнатах большого дома. Научилась отступать в сторону, когда мимо пробегали мальчики, и опускать подбородок так, чтобы не встретиться взглядом даже с маленьким мальчиком.

Раз в день, если она успевала сделать всю работу, ей разрешали посидеть с Брэнди и Стасси. Вначале девочки бегом бежали ей навстречу и с плачем тыкались в ноги. Но со временем они привыкли к своей новой жизни. Они с трудом отвечали на ее вопросы… Ничего удивительного: когда пираты напали на корабль, девочки едва научились разговаривать, а с тех пор столько всего произошло. Они говорили ей какие-то пустяки о том, что ели медовые пирожные или что получили новые платья, больше ничего. По крайней мере они не голодали и не бедствовали. Им даже разрешалось немного поиграть в саду. Она видела, как вместе с другими маленькими девочками они подбрасывали в воздух разноцветные ленты с грузиками.

У Хэйзел было много работы. Все ее ровесницы уже были прекрасными портнихами, они шили ровными, красивыми стежками. Умели кроить одежду, учились вышивать, плести кружева и прочее. Хэйзел пришлось осваивать вязание на спицах и крючком. Она часами просиживала, подшивая края простыней и огромных полотенец. Кроме рукоделия, ее учили готовить пищу. К ужасу взрослых женщин, оказалось, что она даже не умеет чистить картофель и резать морковку.

— Представьте только себе! — восклицала Секунда, вторая жена хозяина. — Чтобы девочка ничего не умела делать. Что же от тебя ждали в будущем, дитя? Что ты выйдешь замуж за распущенного богача, который позволит слугам выполнять за тебя всю работу?

— У нас была техника, — ответила Хэйзел.

— Ах, техника, — подхватила Прима и погрозила ей пальцем, — Забудь о технике, девочка. Это все происки дьявола, это он высвобождает руки женщины и вкладывает ей в голову мысли. Здесь нет никакой техники. Вместо этого честные порядочные женщины делают женскую работу так, как и должно быть.

— Прима, попробуй этот соус. — Терция с поклоном протянула ей ложку.

— Ага. Немного приправы, дорогая, а так вполне неплохо.

Хэйзел потянула воздух носом. Надо признать, запахи на этой кухне были куда более соблазнительными, чем на корабельных камбузах, на которых ей приходилось бывать. Каждый день в больших кирпичных печах выпекали свежий хлеб, еду готовили из того, что росло в огороде. Ей нравилось резать морковку, даже лук. Намного лучше, чем шитье. Как она устала от этих бесконечных швов! Здесь, на кухне, бывали только женщины, они даже позволяли себе смеяться, хотя и тихо. Они никогда не смеялись при мужчинах. Здесь никто из женщин не позволял себе шутить с мужчинами. Она думала спросить их, почему так, вообще у нее накопилась тысяча разных вопросов, миллион. Но она уже заметила, что девочки здесь не задают вопросов, только если им что-то непонятно относительно их прямых обязанностей, как сделать то или это. Но даже на такие вопросы им иногда не отвечали, а говорили, что нужно быть внимательнее.

Она старалась изо всех сил, зарабатывая возможность каждый день видеться с Брэнди и Стасси. Женщины поправляли ее ошибки, но она чувствовала, что они настроены к ней вполне дружелюбно. Они относились к ней, как относились бы к любой чужестранке, попавшей в их замкнутый коллектив.

Закрытая машина проехала достаточно большое расстояние, Брюн даже начало подташнивать. Кто-то открыл дверь снаружи, и она увидела высокую женщину, первую женщину в этом мире. Женщина протянула руку и схватила Брюн за локоть.

— Выходи, — сказала она. Брюн уже привыкла к их странному акценту. — Да поживей.

Брюн с трудом вылезла из машины. Женщина ей только мешала. На улице она огляделась. Машина была похожа на те, что она видела в старинных книгах отца, большая, высокая, похожая на ящик. Приехали они по широкой, мощенной кирпичом улице, по краям которой стояли низкие, не выше трех этажей, здания из камня и кирпича. Женщина дернула ее за руку, и Брюн покачнулась.

— Нечего тут пялиться по сторонам, — сказала женщина. — Ты здесь не для этого. Заходи в дом, как приличная женщина.

Брюн шла медленно, быстрее она не могла, хотя ее и поддерживал один из сопровождавших мужчин. У нее был такой большой живот, что она с трудом двигалась, да еще камни мостовой больно кололи ноги. Она посмотрела на здание, к которому они шли, и чуть не упала, споткнувшись о ступеньку, пытаясь его рассмотреть. Оно было построено из больших каменных глыб. На фасаде, выходившем на улицу, не было ни одного окна, а сбоку от тяжелой двери стоял высокий грузный мужчина. Сразу было понятно, что это охранник. Что же это такое, тюрьма?