Галактики, как песчинки - Олег Авраменко Страница 49

— Нет, надо же, получилось! Я не верила, что получится, но вот на тебе… Ай да Дюбарри, ай да сукин сын! Как здорово он всё просчитал!

Рашель вопросительно уставилась на неё, затем снова перевела взгляд на меня:

— Что это значит, папа?

— Так замышлялось с самого начала, — объяснил я. — Главная цель вашей миссии как раз и состояла в том, чтобы связаться с Павлом. Он объяснил вам причины, по которым отказывался вступать в контакт с нашей разведкой. Командование уже давно подозревало, что тут дело не в нём самом, а в его ближайших соратниках, которые не хотят ни с кем делиться своим влиянием на цесаревича и, к тому же, не доверяют взрослым. Наши и так и этак пытались подступиться к Павлу, но безрезультатно. А недавно Дюбарри с Лефевром задумали хитроумный план и задействовали в нём группу школьников, которых несколькими месяцами раньше отобрали для внедрения в эту организацию. Вы не были «подсадными утками». Если употреблять охотничью терминологию, то вас использовали для «ловли на живца».

— Погоди! Ты хочешь сказать, что наше разоблачение было подстроено специально?

— Да, Рашель. Это был тонко просчитанный ход. Хотя должен признать, что я тоже сомневался в его эффективности. Но Дюбарри оказался прав: ребята клюнули на приманку и решили поиграть с вами. А Павел, вопреки их планам, поступил именно так, как мы и надеялись.

Дочка обиженно надула губы:

— Вы нам ничего не сказали. Всё это время вы обманывали нас.

— Так было нужно, чтобы вы вели себя как можно естественнее.

— Ну ладно, с остальными понятно, — не унималась Рашель. — Но я… и Валько. Мы возглавляем группу, мы должны были знать. Это нечестно.

Я замешкался с ответом, так как чувствовал себя немного неловко, и тут вмешалась Анн-Мари.

— Мичман Леблан! — резко произнесла она, отбросив нашу игру в папу, маму и дочку. — Мне кажется, вы превратно понимаете ситуацию. Вы находитесь на военной службе, а не в скаутском лагере; командование не обязано отчитываться перед вами за все свои действия и объяснять те или иные решения. На войне каждый солдат должен знать ровно столько, сколько необходимо для успешного выполнения возложенной на него задачи. Не больше и не меньше. Честно это или нечестно — другой вопрос, который к делу не относится. Всё упирается в целесообразность. Я ясно выражаюсь?

— Так точно, мэм! — ответила пристыженная Рашель.

— Вот и всё, — сказала Анн-Мари уже мягким тоном и уселась обратно в кресло. — Инцидент исчерпан. Теперь я снова для тебя не «мэм», а «мама».

— Хорошо, мама, — серьёзно кивнула дочь. — Значит, наше задание можно считать выполненным?

— В основном да, — произнёс я. — Но праздновать успех ещё рано. Вы должны продолжать игру для прикрытия Эстер. Впрочем, не только для этого — даже в качестве «засвеченных» агентов вы можете принести много пользы. Вы будете своего рода связующим звеном между нами и этими взбалмошными ребятами. За ними нужно присматривать, чтобы они не наделали глупостей.

— Мы присмотрим, — пообещала Рашель.

Вскоре дочка ушла к себе, а я по её рассказу составил донесение, которое Анн-Мари затем зашифровала и отправила по секретным каналам связи представителю объединённого командования, возглавлявшему всю агентурную сеть на Новороссии.

Менее чем через четверть часа пришёл лаконичный ответ, что информация получена и принята к сведению. Анн-Мари погасила терминал и повернулась ко мне:

— Ну, кажется, на сегодня всё. Теперь можно идти спать.

«Да, спать, — подумал я. — Просто спать. Как всегда, каждый на своей половине кровати…»

За полторы недели, которые мы прожили здесь в качестве мужа и жены, за одиннадцать ночей, проведённых в одной постели, моё первоначальное и, в общем-то, банальное для мужчины желание заняться сексом с привлекательной женщиной переросло в нечто большее — в желание заняться с ней любовью. Я не знал точно, когда это случилось, но в последние дни меня всё сильнее влекло к Анн-Мари, и наша игра в супругов порой казалась мне вовсе не игрой, а самой что ни на есть настоящей реальностью. Я чувствовал, что начинаю влюбляться, и это меня беспокоило — не столько потому, что Анн-Мари была моим сослуживцем и, мало того, подчинённой, сколько из-за Рашели. Я не знал, как отнесётся к этому дочь, однако боялся, что не слишком благосклонно. Как я подозревал, в глубине души она ещё питала иллюзию насчёт того, что я снова могу сойтись с её матерью. Но это были напрасные надежды…

— Что с тобой, Стив? — спросила Анн-Мари, мигом уловив перемену в моём настроении. — Почему ты нахмурился?

— Я подумал о Рашели, — ответил я, и отчасти это было правдой.

— О Рейчел, — поправила она. — Пожалуйста, не забывайся.

— Я не забываюсь, — возразил я. — Ни на мгновение. Однако сейчас я думаю именно о Рашели, а не о Рейчел. Насчёт Рейчел я более или менее спокоен, с ней всё в порядке — она ходит в школу, флиртует с одноклассником, играет в конспиратора… А вот Рашель, которая скрывается под её личиной, вызывает у меня беспокойство.

— Ага, понимаю, — кивнула Анн-Мари. — Это касается Олега Рахманова.

— Так ты тоже заметила?

— Конечно. И не вижу в этом ничего страшного. В конце концов, Рашель уже взрослая, ей девятнадцать лет. В таком возрасте девушки часто влюбляются.

— Но она влюбилась в сопливого мальчишку.

— Который всего два года моложе её. Тоже мне разница! Не смеши меня. Олег производит впечатление весьма серьёзного и ответственного молодого человека. В сексуальном плане он даже более зрелый, чем Рашель. Во всяком случае, более опытный.

— Ну, спасибо, — проворчал я, — утешила.

Анн-Мари звонко рассмеялась:

— Ах, вот что тебя волнует! Я сразу так и подумала. Ты просто ревнуешь. Как и многие отцы, ты чувствуешь досаду при мысли о том, что твоя дочь может любить какого-то другого мужчину, кроме тебя.

Я густо покраснел:

— Он никакой не мужчина.

— Ладно, ещё мальчишка. Но это поправимо. Со временем это пройдёт. И не надо брать дурного в голову, с Рашелью всё будет в порядке. Терять девственность немного больно, но совсем не смертельно. По своему опыту знаю.

С этими словами Анн-Мари поднялась с кресла и оказалась лицом к лицу со мной. Подчиняясь внезапному импульсу, я обнял её за плечи и приник губами к её губам.

Она не сопротивлялась, но и не ответила на мой поцелуй. Её мягкие, податливые губы оставались совершенно безжизненными. В надежде разбудить в ней страсть я стал целовать её лицо и шею. Я крепко прижимал её к себе, энергично гладил руками стройную талию и упругие бёдра. Анн-Мари покорно принимала все мои ласки, однако по-прежнему не реагировала на них. Лишь когда я начал расстёгивать её платье, она мягко остановила меня и высвободилась из моих объятий.

— Извини, я не могу. Ничего не получается. Ты очень нравишься мне, правда — очень. Но… Когда ты обнял меня, всё моё тело словно онемело. Так было и раньше, с другими. Все семь лет. И я не знаю, что мне с этим делать.